Домачево

История посёлка городского типа Домачево

Впервые Домачево упоминается в XVIII веке. Местность входила в состав Брестского уезда Брестского воеводства. В 1788 году усилиями жителей Домачево и окрестных деревень построена православная деревянная церковь с часовней.
В результате третьего раздела Речи Посполитой (1795) Домачево оказалась в составе Российской империи. Здесь располагался пограничный пост, который контролировал уплату таможенных налогов в связи с пересечением границы с Королевством Польским. В 1860 году местечко сделалось центром Домачевской волости Брестского уезда Гродненской губернии и поместья, которым владел князь Витгенштейн. В июне 1861 года состоялось выступление крестьян против помещика, которое было подавлено военной силой. В 1863 году открыто народное училище. В XIX веке здесь действовали католическая часовня, церковь и синагога. Прокладка железной дороги способствовала быстрому экономическому развитию поселения. В 1905 году на месте старого храма построена деревянная православная Луковская церковь. Работали участок сельского врача, лечебница, волостной фельдшер, раз в год действовал призывной участок. Здесь располагались участки судебных следователей, мировых посредников, судебно-мирового округа, полицейских чиновников.
Согласно Рижскому мирному договору в 1921 году Домачево оказалась в составе межвоенной Польской Республики, где стало центром гмины Брестского повета Полесского воеводства.
В сентябре 1939 года, после начала Второй мировой войны и раздела Польши между Германией и СССР, Домачево вошло в состав БССР, где 15 января 1940 получило официальный статус поселка городского типа и стало центром района (с 1956 года - в Брестском районе). В годы Великой Отечественной войны с 22 июня 1941 года до 23 июля 1944 года поселок находился под немецкой оккупацией. Нацисты создали в Домачево гетто, в котором убили около от 2 до 3 тысяч евреев.

Римо-католики в Домачево
История римо-католиков в Домачево не выглядит очень простой и известной каждому жителю местечка. Она спряталась от глаз простых людей не хуже истории евреев. Благодаря новым исследованиям можно довольно много узнать про колонию голендров, но про римо-католиков нет не только исследований, но и людей, которые бы так хорошо помнили старые времена, что cмогли бы поделиться этими сведениями с другими. Спросив про костел у обычных прохожих часто можно услышать мнение, что под костел отдали старый кинотеатр, а раньше его у нас не было. И это целиком ошибочное утверждение, также как частично ошибочным является мнение, что римо-каталики в Домачево исчезли еще до войны: либо уехали в Польшу, либо были расстреляны. Тут есть элемент правды, ведь действительно, сразу перед присоединением Западной Беларуси к БССР много римо-католиков (да и нетолько) уехали дальше на Запад, но всё же не все. Также часть их была репрессирована, но тоже не все. Некоторые остались и прожили жизнь в Домачево. Без храма. Без открытых богослужений. С несколькими иконками и розарием дома. Чаще всего они были очень искренние, открытые, добрые. Много жителей Домачева помнят светлой памяти пани Галину Пучкину, которая всегда искренне исповедовала себя католичкой, некоторые еще помнят семью Наумчиков Назара и Дусю (Евдокию), что жили по улице Новикова. А если спросить старых жителей, мало ли еще имён наберется? А разве нет их сегодня? Конечно есть! Не так много, как в давние времена, но они есть, и их жизнь уже немного изменилась к лучшему.
Не так давно римо-католическому приходу вернули старое здание костела, который в советские годы был использован как кинотеатр. Сегодня там снова проходят ежевоскресные богослужения, а летом - ещё и костельный лагерь для детей со всей Брестчины. Жизнь сообщества продолжается и святым покровителем (патроном) прихода дальше остается св. Антоний.
В этом разделе мы попробуем понемногу собирать и упорядочивать сведения про историю католиков в нашем местечке, про выдающихся католических деятелей, что были у нас, про все, чем Домачево, благодаря им, может и должно гордится.

Римо-католики в Домачево
Римо-католический приход в Домачево
Wizytacja kanoniczna Bpa pińskiego Zygmunta Łozińskiego w Domaczewie w 1928 r. Spotkanie z duchowieństwem i parafianami domaczewskimi w Domu parafialnym (Ludowym). Obok Ks. Bpa (z prawej strony fot.) siedzą: ks. Kazimierz Bukraba – późn. bp piński i ks. P. Tatarynowicz.
Wizytacja kanoniczna Bpa pińskiego Zygmunta Łozińskiego w Domaczewie w 1928 r. Spotkanie Ks. Biskupa z proboszczem, władzami samorządowymi i przedstawicielami różnych środowisk i organizacji gminy domaczewskiej. Obok Ks. Bpa siedzą: ks. P Tatarynowicz i ks. Kazimierz Bukraba – późn. biskup piński.
Pierwsza Komunia w 1931 roku – ks. Piotr Tatarynowicz wśród dzieci i ich rodzin.

Pożegnanie ks. Piotra Tatarynowicza z parafianami w dniu 25 września 1932 roku

Następcą ks. K. Cegielskiego na probostwie domaczewskim mianowany został w listopadzie 1935 roku przez bpa pińskiego Kazimierza Bukrabę, ks. Stanisław Leonard Nowak (ur. 25.X.1904 – zm. 14.XI.1942)

Pierwsza Komunia w 1937 roku – ks. Stanisław Nowak wśród dzieci i ich rodzin. Wśród dzieci i gości pierwszo komunijnych jest babcia i kilkoro członów rodziny autora.
W okresie ostatnich lat wojny proboszczem domaczewskim był ks. Jan Breczko, ur.12.03.1881 r. Święcenia kapłańskie otrzymał w 1905 r.
Pierwsza Komunia w 1943 roku – ks. Jan Breczko wśród dzieci i ich rodzin. Współczesny, zewnętrzny stan kościoła rzymskokatolickiego w Domaczewie po kapitalnym remoncie (fot. 2007 r.).
Współczesny, wewnętrzny stan kościoła rzymskokatolickiego w Domaczewie po kapitalnym remoncie (fot. 2007 r.).

Крестьяне Нейдорф-Нейброва на сельскохозяйственной выставке в Домачево.1928г.
Молодежь в Домачево (Татариновичч, 1920-е)

Фото моста Дамачево-Славатыче через р.Буг в 1928 году

0-х

Довоенная фотография церкви Св. Апостола Луки

Памятник Воинам-освободителям 1977

Фото моста Дамачево-Славатыче через р.Буг в 1940 году (прислал - Eduard Butow)

Domachevo-Brysk, Poland, Zycer family on vacation, around 1932.

TOZ Camp Domachevo 1932 - Toz was a health organization and these camps were for Jewish children. The author is amongst the children.

Brest Jews holidaying in Domachevo in 1932

Нейдорфский лютеранский приход
(Словатыче-Нейдорф, Нейдорф-Нейброва, после 1928 - "Мостице"): лютеранский приход поселений по обе стороны р.Буг южнее г. Бреста (позже также на Волыни) Сбор (кирха) в д.Нейдорф.
Поселение Нейдорф основано немецкоязычными поселенцами-"голендрами" (преимущественно из Прусского княжества) во второй половине XVI в. на землях графа Лещинского (Leszczynski). Исторический алтарь Нейдорфской кирхи. Фотография 1902г.
Приход основан в 1617 г. – построен сбор (кирха) и дом пастора; первым известным пастором (1647) был Ионас Колумбус (Jonas Columbus) из Саксонии. В 1648 сбор и деревни были разрушены во время нападения украинских казаков. Около 70 лютеран было убито при принуждении к переходу в православие. После опустошения в Нейдорфе была только каплица (часовня), а община принадлежала к сбору в Песках около Люблина, с конца XVIII в. – под опекой пасторов из Венгрова.
В 1670 г. граф Лещинский дал Нейдорфу дополнительно 45 моргов земли на удержание пастора. При запрете на строительство нового сбора со стороны католических властей в 1690-1694 графиня Празьмовска (Praźmowska) финансировала под видом ремонта в Нейдорфе новую часовню. В 1709 и 1712 новым фундатором (АА. - финансовым опекуном) был канцлер ВКЛ Карл Станислав Радивилл.

Вид Нейдорфского сбора снаружи. Фотография нач. ХХ в

В 1776 опубликован первый печатный очерк истории сбора: «Historia ecclesiae Neoburchdorffensis alias Slavatycensis». В 1777-78 при помощи Карла Радивилла построен новый сбор (Св. Троицы – освящен 15.11.1778). В XVIII в. лютеранские общины Люблина, Песков, Замостья и Каменца Подольского были под духовным окормлением пасторов Нейдорфа (с титулом "пасторов любельских и плебанов нейдорфских); совмещение пасторства с Люблином продолжалось до 1791. Несмотря на первоначальную связь с лютеранами Короны, нейдорфский сбор вошел в юрисдикцию Лютеранской церкви в ВКЛ Виленской консистории. Решением лютеранского синода ВКЛ в Биржах 1784 г. – Нейдорф включен в округ Слуцкого лютеранского сбора; 8.10.1793 г. по приговору духовного суда лютеранской консистории на весь приход Нейдорф, по причине внутренних раздоров, накладывалось церковное покаяние. С 1832 Нейдорф – под властью Курляндской консистории; в 1858 - лютеранская община Бреста признана филиалом сбора в Нейдорфе.

Приходской (?) оркестр прихода Нейдорф. Фотография 1928г.

Польский язык в церковной практике Нейдорфа заменил немецкий в первой половине XVIII в. В употреблении был известный сборник «Postilla Chrześcianska» С.Домбровского, «Kancyonał Pruski» и другие польскоязычные лютеранские издания Восточной Пруссии, Силезии, Поморья. Из-за отсутствия в Курляндской консистории пасторов, способных служить по-польски, в XIX в. долгое время сбор не имел своих духовных, или их приглашали из Царства Польского. Попытки властей в 1868-72 ввести в Нейдорфе немецкий язык не увенчались успехом. В качестве будничного языка "голендров" Нейдорфа в XIX – нач. ХХ вв. известен "надбужанский диалект".
По причине малоземелья часть лютеран-"голендров" прихода в Нейдорф в начале ХХ в. выехали на Урал и в Сибирь. В 1911 г. приход Нейдорф насчитывал около 4000 человек; после І Мировой войны – в составе Евангельско-Аугсбургской церкви Польши. В 1928 – Нейдорф переименован в "Мостице" (Mościce). В 1939 Нейдорф оказался в пограничной зоне с советской стороны, жители были вынуждены покинуть поселение и выехать в Германию или дальше в СССР, в 1941 здание сбора было окончательно уничтожено.
После II Мировой войны выходцы прихода Нейдорф жили в Германии, Польше, Сибири, единицы в БССР.

Хроника Евангелическо-лютеранской общины в Нейдорф

Это - самая старая из всех существующих сегодня евангелических общин, интересна с многих точек зрения, расположена в Брестским повете, Гродненской губ., между небольшими городками Славатыче и Домачево. Она состоит из 2 колоний: Нейдорф и Нейбров, тянущихся вдоль правого берега реки Буг на расстоянии 9-10 вёрст. Между ними находится церковь и приход. На расстоянии мили от него на другой стороне Буга в Бяльском повете ещё 2 колонии, которые принадлежат тому же приходу: Саювка и Занькув. Об этой сельской общине, до недавнего времени у нас малоизвестной, отрезанной от мира и не имеющей никакой связи с остальными польскими евангелическими общинами, только в конце прошлого столетия, благодаря постройке Брест-Хелмской железной дороги, можно было узнать лучше. Присоединённая когда-то – вместе с северо-западными губерниями – к Курляндской Консистории, она переживала трудные времена, так как эта же Консистория не имела священников, говорящих по-польски. Поэтому последние 3 пастора этой общины были вызваны из Королевства, и благодаря им возникла связь между, до этого уединённой, общиной и остальной церковью евангелической Польши, пробудилась и затихшая до этого религиозная жизнь.
Нейдорфская община, или, как официально звучит её название – Нейдорф Нейбровский, была основана в 1564 году графом из Лешна Лещинским. Актом от 16 июня 1624 года, заключенным во Влодаве, граф из Лешна Лещинский наделил «только поселившихся» разными привилегиями, а также 45 моргами земли на содержание пастора при евангелической церкви.
Первоначальная история нейдорфской общины не подлежит изучению, так как нет никаких исторических данных по этому поводу. Однако кажется несомненным, что от самого своего основания она была связана с люблинской общиной, церковь которой находилась в то время в Лютеранских Песках. Поэтому община Люблина имели наибольшее влияние во время проведения выборов пастора, так как нейдорфские прихожане, хоть и постоянно проживали в Нейдорфе, в Пески они добирались только несколько раз в год. Пасторов величали же люблинскими и приходскими священниками нейдорфскими.
Первое правдивое свидетельство о появлении прихода датируется 1600 годом. В это время жители Нейдорфа избрали своим пастором некоего Яна Йорама, чешского похождения, который здесь выполнял в течение некоторого времени духовые обязанности, пока не поехал в Пески. В Люблине узнали, что он был реформационного настроения. Они сообщили об этом в Нейдорф, и те также отстранили своего священника от должности. Первым лютеранским пастором был Йонас Колумбус. Неизвестно, в котором году он прибыл в Нейдорф, и какие трудные дороги ему пришлось пройти за время войны с казаками, которая тогда затронула польские земли. И только для дальнейшей истории прихода у нас есть точный и достоверный источник, а именно приходская хроника, берущая начало в 1690 г. благодаря кс. Мартину Охиоффию, завершённая кс. Авраамовичем около 1760 г. Эта хроника представляет собой важное дополнение к истории нашей церкви.

Возможно, целью колонистов была попытка совместным трудом в среде местных жителей привлечь их к вере лютеранской, являясь при этом для них личным примером, образцом для подражания. Не стоит, по-видимому, исключать и экономическую причину. Как бы там ни было, пока рано делать какие-либо окончательные выводы по данному вопросу.
Необходимо отметить, что вопрос о существовании вышеупомянутых колоний не нашел, к сожалению, своего должного освещения ни в сугубо научных, ни в предназначенных для широкого круга читателей публикациях, поэтому до последнего времени сам факт существования голландских колоний близ Домачево не был достоянием широкой общественности. Кроме того, долгое время не было известно даже то, когда и кем были основаны колонии Нейдорф и Нейбров. Отрывочные сведения о них МОЖНО встретить в очерке известного белорусского этнографа и историка XIX в. И.К. Киркора в книге "Живописная Россия". Вот что он пишет: "В Брест-Литовском уезде еще в прошлом столетии голландцы основали две колонии в имениях князей Радзивилов: Нейбров и Нейдорф" /7/. Если взять во внимание тот факт , что книга была издана в 1882 году, то на основании вышесказанного можно сделать вывод, что колонии были основаны в XVIII веке. Сотрудник института истории и Этнографии АН Беларуси И. Каращенко в статье в журнале "Несси" №33 /141/ за 1994год. /с. 20/ конкретизирует дату основания колонии Нейдорф и Нейбров и называет в качестве таковой 1790 год. Однако, по утверждению И. Каращенко, колонии были основаны не голландцами, ... немцами - выходцами из Вюртемберга. Так где же истина?
Обратимся к документам, сохранившимся в Гродненском филиале государственного исторического архива и в Государственном архиве Брестской области.
Вот что сказано в объяснительной записке Гродненскому гражданскому губернатору: "в двух селах, называемых Нейбров и Нейдорф, заселенных вольными иностранцами Голендрами /голландцами - прим. автора/ по-над рекою Бугом на землях, принадлежащих кн. Радзивилу, заключено 273 душ еванг. -лютер.".
А вот еще одно небезынтересное свидетельство - заявление жителя колонии Нейбров Яна Зелента-Липиньского в комиссию при Поветовом Земском Управлении г. Бреста, в котором говорится: "Прошло 400 лет /когда/ мои предки получили на правах вечных чиншевиков участок земли в размере 18 моргов литовских, положенных в колонии Нейбров гмины Домачево, бывшая собственность кн. Радзивила. Землю эту, полученную после отцов и дедов, использую ныне я" /10/. Заявление датировано 1925 годом. Таким образом, подытоживая вышесказанное, вполне обоснованным и убедительным будет утверждение о том, что колонии Нейбров и Нейдорф были основаны не немцами из Вюртемберга в XVIII в., а именно голландцами в 1564 году.
В связи с этим возникает вопрос, каким образом могла возникнуть дата основания колоний — 1790 год? Можно предположить, что именно в этом году была вторая волна переселенцев из Европы, тем более, что даже сейчас у жителей близлежащих деревень бытует мнение, что колонисты были приглашены сюда якобы Екатериной Великой для надсмотра за переправой через р. Буг. Версий может быть много. Как бы там ни было, известно совершенно точно то, что между колонистами и землевладельцами был заключен договор, регламентировавший их взаимоотношения. Текст первоначального договора неизвестен, однако известно то, что 11/ по другим сведениям 16/ /11/ июня 1624 г. был заключен новый договор между колонистами и графом Владиславом Лещинским. По нему "каждому чиншевику дано по 4 морга огорода и по 2 уволоко удобной земли, за что каждый из чиншевиков обязан заплатить по 15 коп. от морга владеемой земли без всяких прочих обязательств" /12/. 23 апреля 1764 г. колонистам кн. Михаил Радзивил выдал документ, по которому за каждый морг земли необходимо было платить по 1-му золотому и по 1-му грошу, а в общем каждый хозяин должен был платить по 6 злотых /13/. Кроме того, в 50-е годы XIX ст. "установилась еще уплата со всего Нейбровского общества взамен караула и свозки дворового жита 60 руб. в год и подорожчизны 93 руб. 74 коп., а вместе с морговым чиншем со всего общества в год 345 руб. 10 ½ коп." /14/. Чиншевикам было предоставлено право брать отопление из лесов вотчинника. За колонистами сохранялось право, закрепленное, по-видимому, в самом первом договоре, продажи своих участков, с сохранением обязательств приобретения в пользу вотчинника.
В договоре было также установлено "право наследования чиншевиками чиншевых участков, причем, прямыми наследниками являются сыновья. В случае отсутствия последних, наследуют дочери и, если участок находится во владении особ женского пола, унаследовавших участок ввиду отсутствия сыновей, участок наследуется поровну сыновьями дочерьми". Всего же во владении чиншевиков только колонии Нейбров было 1229 моргов в 35 рентов земли. И, как сказано в протоколе поверки прав чиншевиков, "владение это с 1624 г. продолжалось беспрепятственно" /15/.
Продуктивно использовать предоставленные земли жителям колонии мешали частые половодья, ведь угодья колонистов находились в непосредственной близости от р. Буг. Вот что по этому поводу говорится в докладе Грозненскому губернатору/1821 г./: "/колонисты/ имеют земли над р. Бугом, где ежегодно заливает вода, а поэтому хлеба не имеют, а пользуются только огородами и сенокосными лугами" /16/. Старожилы тех мест рассказывают забавный факт: когда Буг выходил из берегов, затапливая при этом не только луга, но и дома, колонисты поднимали на веревках свиней, кур и прочую домашнюю живность на второй чердачный этаж дома, где люди и животные успешно пережидали половодье.
По-видимому, таким способом борьбы с наводнением жители колоний Нейдорф и Нейбров пользовались, начиная с XVI в. т.е. с самого момента основания поселений.
Но, несмотря на половодья, колонисты все же сеяли рожь, овес, ячмень /17/. А заливные луга позволяли им держать немалое животноводческое хозяйство. Уже в начале XX в. у колонистов был свой молочный кооператив, занимавшийся выработкой всевозможных продуктов из молока, земледельческий кооператив "ЛАУ" / "LAU"/ и две ветряные мельницы /16/. В целом хозяйства жителей колоний были достаточно прочными, а сами колонисты были далеко не бедными людьми и это позволяю им нанимать для работы в своих хозяйствах жителей близлежащих деревень. Это относительное экономическое благополучие положительно сказывалось на криминогенной обстановке в колониях. В Нейброве и Нейдорфе не выявлен высокий уровень уголовных правонарушений. Не были отмечены какие-либо экономические забастовки или бунты. Все проблемные вопросы жители колоний решали в суде.
Однако у колонистов не все шло так гладко. Так, 2 февраля 1928 г. пастор лютеранского прихода в кирхе, что находилась в Нейдорфе, объявил забастовку детей-лютеран школьного возраста. Забастовка охватила и школы в Домачево /всего бастовало около 500 детей из 5 школ /19/. Суть конфликта была в следующем. В школах Нейдорфа и Нейброва, а также в некоторых школах в Домачево училось от 85-90% /20/ детей-лютеран. Однако же сами школы были укомплектованы исключительно учителями-католиками. Это вызывало тревогу у родителей и возмущение у лютеранского пастора Эвальда Лодвиха, назначенного администратором прихода в Нейдорф-Нейброве Духовной консисторией Лютеранской церкви в Варшаве в 1925 г. /21/. Родителей беспокоила перспектива окатоличивания их детей. А неоднократные жалобы по этому поводу в школьный попечительский совет ни к чему не приводили. И тогда пастор Эвальд Лодвих решился на более радикальный шаг — на забастовку детей, назначенную им в период с 6 по 19 февраля 1928г.
Полиция не заставила себя долго ждать. Ею были приложены все силы, чтобы положить конец забастовке. Все средства были "хороши". Вот что пишет по этому поводу президент Евангельского собрания в Варшаве: "Полиция терроризирует, издевается над людьми в грубой и злобной форме. Были разосланы дисциплинарные штрафы на общую сумму 5000 злотых" /22/. В конце концов, 13 февраля, на седьмой день забастовку вынуждены были прекратить.
Политика окатоличевания и ополячивания не прекращалась. По указанию Министерства внутренних дел в 1930 г. колонии Нейбров и Нейдорф были переименованы соответственно в Мощцице-Гурне и в Мощцице-Дольне. А обосновывалось это якобы необходимостью придания польских названий всем населенным пунктам Польши /23/.
Немецкие оккупационные власти, заняв тер. Брестчины в 1941 г., признали жителей бывших колоний Нейдорф и Нейбров немецким поселением, объявив их "фольксдойче" /24/. Информация о "фольксдойчах" содержится в отчете начальника жандармерии Брест-Литовского округа. И вот что сказано в оперативной сводке за январь 1944 г. : "Бандитская обстановка на территории Брест-Литовского округа в январе была чрезвычайно трудной" 15.01.1944 г. бандиты атаковали районный центр Домачево, причем было сожжено 27 домов в Домачево и 7 домов в основном "фольксдойче", включая женщин и детей, живших в окрестностях Домачево. Так как примерно 600 "фольксдойче", включая женщин и детей, живших в окрестностях Домачево и в самом районном центре, не были обеспечены достаточной защитой от бандитов, то они были переселены в Белосток" /25/.

Важно!
За последние 50-70 лет в окрестностях Домачево с географических карт исчезло несколько названий отдельных территорий и две деревни колонистов.
Вслед за Нейдорфом и Нейбровом (1940) в конце 40-х пропало Лашнево (напротив д.Шикели), а потом и Борок-Остров.
Далее, после войны вблизи д. Рудня с карт исчезли такие места как Жуково и хутор Комарово. Тоже произошло и с хутором Маслянки, что неподалеку от перекрестка Черск-Домачево-Томашовка.
Вблизи Домачево на карте 1985г. еще указан Борок-Остров (сегодня в районе автодрома) и Грабовка (в районе Домачевской заставы)
Кроме пожилых людей эти названия мало кому известны и они постепенно становятся частью истории.
Зато стародавнее название Каци (ул.Завидова) прочно закрепилось в устах большинства жителей.
Нейдорф на исторических картах Карта 1617г.
"Deutsche Siedler zwischen Wiepsz und Bug"
Autor Dr. Kurt Lück "Freie Presse" Lodz 1939
Историческая карта Беларуси, 19 век, 1895г.

Нейдорф-Нейбров в фотографиях
Алтарь Нейдорфского сбора. Фото 1902г.

(прислал - Siegfried Ludwig)

Нейдорфский сбор снаружи (перерисовано с оригинальной фотографии нач. XXв.)

(прислал - Siegfried Ludwig)

Нейдорфский сбор снаружи. Фото нач. XXв.
(прислал - Eduard Butow)
Фотография входа в Нейдорфский сбор
(прислал - Eduard Butow)

Встреча президента в Домачево в 1928г.
На фотографии войт, кс. П. Татаринович, пастор местной лютеранской общины, жители Домачева и Нейдорфа. (прислал - Eduard Butow)

Нейбров 1927

Крестьяне Нейдорф-Нейброва 1928

Мост в Мосцицах Дольных

Письмо 9 февраля 1909г. (прислал - Eduard Butow)

Сбор урожая в Нейдорфе. 1933г. (прислал - Eduard Butow)

Мосцице Дольне (Нейдорф)

Современный Нейдорф-Нейбров
Большинство территории современного Нейдорф-Нейброва на Белорусских землях занимают поля (за исключением северного Нейдорфа, основную часть которого .

В настоящее время про знаменитые колонии Нейдорф-Нейбров напоминает только лютеранское кладбище. Оно находится на небольшом участке леса на возвышенности. Никаких элементов ограждения, в отличии от польского кладбища, не сохранилось. Можно найти только заросшие мхом и кустарником памятники. В восточной части кладбища находятся несколько хвойных деревьев, нехарактерных для нашей местности. Это породы, привезенные из других стран. Фотография № 1-1.1-1.2-1.3 Немецкое лютеранское кладбище

Остатки Нейдорфского сбора

Также о богатой истории Нейдорфа напоминают остатки фундамента уничтоженного сбора. К сожалению, на месте бывшей лютеранской церкви, старейшей на территории Восточной Европы, нет никакого монумента. О её существовании напоминает только несколько глыб(фотография 2.1-2.2-2.3).
Но в середине марта 2008г. во избежание поломок сельскохозяйственной техники, все глыбы с поля были вывезены (фотография 2.3).
Современный Нейбров (Мосцице Гурне (Лашнево))

Современный Нейдорф (Мосцице Дольное)

Визиты потомков 2011 год29 апреля 2011 г. состоялся очередной визит голендров, но уже во главе с Jens Ryl. На этот раз прибыло пять человек (Jens Ryl, Erika и Günter Rechner, Heiner и Katrin Ludwig). После встречи с председателем Леонидом Федоровичем Тарасевич, гости, как обычно, посетили все памятные места. Исключение составил Нейдорф.
Пару дней до того, гости побывали в Нейдорфе (Мосьтице Дольны) с польской стороны. А также в Славатыче, Кузавке, Влодаве и т.д. В Славатыче, под руководством Антони Хоронжи, в доме культуры, было проведено торжественное мероприятие.

Кистории Голландских поселений на Брестчине
Эпоха реформации сыграла важную роль в исторических судьбах европейских народов. Она оказала сильное влияние на все сферы их жизни: социально-политическую, экономическую, идеологическую, культурную. Не могла Реформация "обойти стороной" и Беларусь.
С середины XVI ст. на Беларуси под личным покровительством кн. Радзивила Черного возникают протестантские общины в Вильно, Несвиже, Бресте, Клецке, Кейданах и т.д./1/. При них организовывались школы, церкви, иногда типографии. С течением времени эти общины вырастали в крупные протестантские колонии, становившиеся центрами распространения реформационных учений. Большинство же этих колоний находилось в зависимости от феодала-протектора, который обеспечивал протестантских "министров" /священников/, зачастую "выписанных" /приглашенных/ из-за границы, средствами на жизнь, т. е. — земельными владениями или годовым содержанием.
Большую часть всех реформационных сборов составляли кальвинистские общины /в XVI — 1-ой половине XVII в. их было 85, тогда как арианских в этот период было всего 7/ /2/. Существовали /правда, в весьма ограниченном количестве/ и лютеранские общины. К ним, в основном, принадлежали представители мещанского сословия /3/, Сведения об одной из самых ранних лютеранских общин на Беларуси относятся к 1535г., когда слуцкий князь Юрий Семенович выделил в принадлежавшем ему городе земельный участок для постройки лютеранской церкви /4/. А к 1539 году - основание одной из самых первых протестантских школ, организованной Авраамом Кульвою, миссионером лютеранского исповедания, на 50 человек /5/.
Идеи Лютера проникали в Беларусь и Литву, главным образом из зависимого от Польши соседнего Прусского княжества, в котором лютеранство с 1925 г. стало государственной религией. Там же в 1544 г. в г. Кенигсберге был основан лютеранский университет, где получили образование многие литовские и белорусские протестанты. А в 1545 г. Альбрехт, герцог прусский, прислал в Великое княжество Литовское лютеранских проповедников с большим числом отпечатанных лютеранских духовных книг и учредил в новоустроенном университете в Кенигсберге восемь стипендий "для Литвинов, приспособлявших себя к духовному лютеранскому званию". Кафедру богословия университета возглавил вышеупомянутый Авраам Кульва /6/.
К середине XVI ст. протестантское миссионерское движение приобрело значительные масштабы. А основываемые протестантскими миссионерами колонии, кроме того, что они способствовали распространению новых учений, приносили, пусть небольшой, но все-таки доход феодалу, на землях которого колонисты обустраивались. К 1564 году относится основание голландцами на правом берегу р. Буг, на территории современного Брестского района, двух лютеранских колоний - Нейдорф и Нейбров. Первая находилась в 5-6 км северо-западнее, а вторая соответственно в 2-3 км западнее деревни Домачево.
Возможно, целью колонистов была попытка совместным трудом в среде местных жителей привлечь их к вере лютеранской, являясь при этом для них личным примером, образцом для подражания. Не стоит, по-видимому, исключать и экономическую причину. Как бы там ни было, пока рано делать какие-либо окончательные выводы по данному вопросу.
Необходимо отметить, что вопрос о существовании вышеупомянутых колоний не нашел, к сожалению, своего должного освещения ни в сугубо научных, ни в предназначенных для широкого круга читателей публикациях, поэтому до последнего времени сам факт существования голландских колоний близ Домачево не был достоянием широкой общественности. Кроме того, долгое время не было известно даже то, когда и кем были основаны колонии Нейдорф и Нейбров. Отрывочные сведения о них МОЖНО встретить в очерке известного белорусского этнографа и историка XIX в. И.К. Киркора в книге "Живописная Россия". Вот что он пишет: "В Брест-Литовском уезде еще в прошлом столетии голландцы основали две колонии в имениях князей Радзивилов: Нейбров и Нейдорф" /7/. Если взять во внимание тот факт , что книга была издана в 1882 году, то на основании вышесказанного можно сделать вывод, что колонии были основаны в XVIII веке. Сотрудник института истории и Этнографии АН Беларуси И. Каращенко в статье в журнале "Несси" №33 /141/ за 1994год. /с. 20/ конкретизирует дату основания колонии Нейдорф и Нейбров и называет в качестве таковой 1790 год. Однако, по утверждению И. Каращенко, колонии были основаны не голландцами, ... немцами - выходцами из Вюртемберга. Так где же истина?
Обратимся к документам, сохранившимся в Гродненском филиале государственного исторического архива и в Государственном архиве Брестской области.
Вот что сказано в объяснительной записке Гродненскому гражданскому губернатору: "в двух селах, называемых Нейбров и Нейдорф, заселенных вольными иностранцами Голендрами /голландцами - прим. автора/ по-над рекою Бугом на землях, принадлежащих кн. Радзивилу, заключено 273 душ еванг. -лютер.".
А вот еще одно небезынтересное свидетельство - заявление жителя колонии Нейбров Яна Зелента-Липиньского в комиссию при Поветовом Земском Управлении г. Бреста, в котором говорится: "Прошло 400 лет /когда/ мои предки получили на правах вечных чиншевиков участок земли в размере 18 моргов литовских, положенных в колонии Нейбров гмины Домачево, бывшая собственность кн. Радзивила. Землю эту, полученную после отцов и дедов, использую ныне я" /10/. Заявление датировано 1925 годом. Таким образом, подытоживая вышесказанное, вполне обоснованным и убедительным будет утверждение о том, что колонии Нейбров и Нейдорф были основаны не немцами из Вюртемберга в XVIII в., а именно голландцами в 1564 году.
В связи с этим возникает вопрос, каким образом могла возникнуть дата основания колоний — 1790 год? Можно предположить, что именно в этом году была вторая волна переселенцев из Европы, тем более, что даже сейчас у жителей близлежащих деревень бытует мнение, что колонисты были приглашены сюда якобы Екатериной Великой для надсмотра за переправой через р. Буг. Версий может быть много. Как бы там ни было, известно совершенно точно то, что между колонистами и землевладельцами был заключен договор, регламентировавший их взаимоотношения. Текст первоначального договора неизвестен, однако известно то, что 11/ по другим сведениям 16/ /11/ июня 1624 г. был заключен новый договор между колонистами и графом Владиславом Лещинским. По нему "каждому чиншевику дано по 4 морга огорода и по 2 уволоко удобной земли, за что каждый из чиншевиков обязан заплатить по 15 коп. от морга владеемой земли без всяких прочих обязательств" /12/. 23 апреля 1764 г. колонистам кн. Михаил Радзивил выдал документ, по которому за каждый морг земли необходимо было платить по 1-му золотому и по 1-му грошу, а в общем каждый хозяин должен был платить по 6 злотых /13/. Кроме того, в 50-е годы XIX ст. "установилась еще уплата со всего Нейбровского общества взамен караула и свозки дворового жита 60 руб. в год и подорожчизны 93 руб. 74 коп., а вместе с морговым чиншем со всего общества в год 345 руб. 10 ½ коп." /14/. Чиншевикам было предоставлено право брать отопление из лесов вотчинника. За колонистами сохранялось право, закрепленное, по-видимому, в самом первом договоре, продажи своих участков, с сохранением обязательств приобретения в пользу вотчинника.
В договоре было также установлено "право наследования чиншевиками чиншевых участков, причем, прямыми наследниками являются сыновья. В случае отсутствия последних, наследуют дочери и, если участок находится во владении особ женского пола, унаследовавших участок ввиду отсутствия сыновей, участок наследуется поровну сыновьями дочерьми". Всего же во владении чиншевиков только колонии Нейбров было 1229 моргов в 35 рентов земли. И, как сказано в протоколе поверки прав чиншевиков, "владение это с 1624 г. продолжалось беспрепятственно" /15/.
Продуктивно использовать предоставленные земли жителям колонии мешали частые половодья, ведь угодья колонистов находились в непосредственной близости от р. Буг. Вот что по этому поводу говорится в докладе Грозненскому губернатору/1821 г./: "/колонисты/ имеют земли над р. Бугом, где ежегодно заливает вода, а поэтому хлеба не имеют, а пользуются только огородами и сенокосными лугами" /16/. Старожилы тех мест рассказывают забавный факт: когда Буг выходил из берегов, затапливая при этом не только луга, но и дома, колонисты поднимали на веревках свиней, кур и прочую домашнюю живность на второй чердачный этаж дома, где люди и животные успешно пережидали половодье.
По-видимому, таким способом борьбы с наводнением жители колоний Нейдорф и Нейбров пользовались, начиная с XVI в. т.е. с самого момента основания поселений.
Но, несмотря на половодья, колонисты все же сеяли рожь, овес, ячмень /17/. А заливные луга позволяли им держать немалое животноводческое хозяйство. Уже в начале XX в. у колонистов был свой молочный кооператив, занимавшийся выработкой всевозможных продуктов из молока, земледельческий кооператив "ЛАУ" / "LAU"/ и две ветряные мельницы /16/. В целом хозяйства жителей колоний были достаточно прочными, а сами колонисты были далеко не бедными людьми и это позволяю им нанимать для работы в своих хозяйствах жителей близлежащих деревень. Это относительное экономическое благополучие положительно сказывалось на криминогенной обстановке в колониях. В Нейброве и Нейдорфе не выявлен высокий уровень уголовных правонарушений. Не были отмечены какие-либо экономические забастовки или бунты. Все проблемные вопросы жители колоний решали в суде.
Однако у колонистов не все шло так гладко. Так, 2 февраля 1928 г. пастор лютеранского прихода в кирхе, что находилась в Нейдорфе, объявил забастовку детей-лютеран школьного возраста. Забастовка охватила и школы в Домачево /всего бастовало около 500 детей из 5 школ /19/. Суть конфликта была в следующем. В школах Нейдорфа и Нейброва, а также в некоторых школах в Домачево училось от 85-90% /20/ детей-лютеран. Однако же сами школы были укомплектованы исключительно учителями-католиками. Это вызывало тревогу у родителей и возмущение у лютеранского пастора Эвальда Лодвиха, назначенного администратором прихода в Нейдорф-Нейброве Духовной консисторией Лютеранской церкви в Варшаве в 1925 г. /21/. Родителей беспокоила перспектива окатоличивания их детей. А неоднократные жалобы по этому поводу в школьный попечительский совет ни к чему не приводили. И тогда пастор Эвальд Лодвих решился на более радикальный шаг — на забастовку детей, назначенную им в период с 6 по 19 февраля 1928г.
Полиция не заставила себя долго ждать. Ею были приложены все силы, чтобы положить конец забастовке. Все средства были "хороши". Вот что пишет по этому поводу президент Евангельского собрания в Варшаве: "Полиция терроризирует, издевается над людьми в грубой и злобной форме. Были разосланы дисциплинарные штрафы на общую сумму 5000 злотых" /22/. В конце концов, 13 февраля, на седьмой день забастовку вынуждены были прекратить.
Политика окатоличевания и ополячивания не прекращалась. По указанию Министерства внутренних дел в 1930 г. колонии Нейбров и Нейдорф были переименованы соответственно в Мощцице-Гурне и в Мощцице-Дольне. А обосновывалось это якобы необходимостью придания польских названий всем населенным пунктам Польши /23/.
Немецкие оккупационные власти, заняв тер. Брестчины в 1941 г., признали жителей бывших колоний Нейдорф и Нейбров немецким поселением, объявив их "фольксдойче" /24/. Информация о "фольксдойчах" содержится в отчете начальника жандармерии Брест-Литовского округа. И вот что сказано в оперативной сводке за январь 1944 г. : "Бандитская обстановка на территории Брест-Литовского округа в январе была чрезвычайно трудной" 15.01.1944 г. бандиты атаковали районный центр Домачево, причем было сожжено 27 домов в Домачево и 7 домов в основном "фольксдойче", включая женщин и детей, живших в окрестностях Домачево. Так как примерно 600 "фольксдойче", включая женщин и детей, живших в окрестностях Домачево и в самом районном центре, не были обеспечены достаточной защитой от бандитов, то они были переселены в Белосток" /25/.
Имена в истории Домачево

История до 1939
ТАТАРИНОВИЧ ПЁТР (псевд. Пётра Задума; 02.06.1896, д. Гайнин Слуцкого уезда - 03.09.1978, Рим), католический священник западного обряда, доктор теалогии, педагог, издатель. В 1921 г. получил священническое посвещение.
После этого исполнял душпастырскія обязанности в разных местностях Пинской епархии: в Новогрудке, Барановичах, Домачево на Брестчине (1927-1932) и Столине (1932-1938). В Домачево построил Католический народный дом (сегодня - Клуб), плебанию (дом священника) и достроил еще один алтарь в самом кастёле. Был сторонником введения в кастёле в Беларуси белоруского языка. Во время немецкой оккупации жил в Варшаве, излогал основы религии в белоруской школе. С 1945 г. - в Риме. Закончил Восточный институт, защитил докторскую десертацию 1;Св. Кирилл Туровский и его доктрина аскетическая 7;. Основал и выдавал журнал Знич 7; (1950-1975), основал белорускую сэкцыю 1;Радио Ватикана 7;. Перевел на беларуский язык Новый Завет и роман Генрика Сенкевича 1;Quo vadis? 7;.
(Источник: Левон Юрьевич. Литературное движение на эмиграции. Минск, БГА, 2002.)

Репрессии
БАЙ СЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ, 1920 г.р., поляк, м.р. г.Домрачево, Брестская обл., м.п. г.Сыктывкар, ссыльный, техник-геолог, не работал. Арестован 06.03.1944г. Осужден 08.07.1944г. Верховным судом Коми АССР по ст. 58-10 ч.2 УК РСФСР на 10 лет лишения свободы и 5 лет поражения в правах.
ГИЛЬДЕБРАНТ Рудольф Вильгельмович. Род. 08.01.1835 в колонии Нейбров Брест-Литовского уезда Гродненской губ., Польша. До 1916 года жил в Польше. В 1918-1920 служил прапорщиком у Колчака. Проживал в Красноярске. Из служащих, образование 5 групп сельской школы, беспартийный. Старший бухгалтер Красноярского 485 дорожно-эксплуатационного участка. Арестован 03.06.1938, проходило 3 чел. Обвинение по ст. 58-6, 7, 11 УК РСФСР. Дело прекращено 22.11.1939 УНКВД КК по реабилитирующим обстоятельствам. (П-7354).

1939 до сегодня
Роман Демьянович Баглай. 10 октября 2009 года после многолетнего тяжелого недуга на 82-м году жизни умер видный ученый Сибирского отделения, Заслуженный ветеран СО РАН, удостоенный почетных знаков «Серебряная сигма» (в ознаменование 50-летия СО РАН) и «За труд на благо города» (в ознаменование 115-летия со дня основания Новосибирска).
Он родился 9 ноября 1927 года в селе Кабёлка Брестской области в Белоруссии. Получив в 1959 году как выпускник Львовского политехнического института официальное направление в СО АН СССР, в Новосибирск, он более 40 лет творчески трудился в Институте автоматики и электрометрии, внеся в его достижения весомую лепту.
Ценен его научно-технический вклад в электрометрию, автоматику и оптику. В институт он был принят старшим лаборантом, но уже через год назначен старшим инженером, а к 1963 году самостоятельно (без научного руководителя) подготовил диссертацию на соискание ученой степени кандидата технических наук «Анализ и синтез широкополосных усилителей постоянного тока с преобразованием спектра сигнала», которую блестяще защитил. Эта работа легла в основу выпущенной в 1965 году Сибирским отделением издательства «Наука» монографии Р. Д. Баглая «Усиление слабых сигналов произвольной формы» (ее ответственным редактором стал основатель института К. Б. Карандеев), а запатентованные молодым ученым изобретения позволили рижскому промышленному предприятию на несколько порядков повысить чувствительность выпускавшейся им радиоэлектронной измерительной аппаратуры. И неудивительно, что Роман Демьянович был назначен и одним из докладчиков на специальном, «отчетном» (состоявшемся в г. Львове в 1965 году) научном семинаре Института автоматики и электрометрии и двух львовских институтов, поделившихся с Новосибирском своими кадрами.
Результаты дальнейшей работы Р. Д. Баглая обобщены им в его докторской диссертации «О некоторых новых математических методах и технических средствах для решения обратных задач в системах радиоэлектроники и оптики» (защищена им в 1983 году). В процессе этой работы Роман Демьянович разработал для горьковского предприятия Минрадиопрома уникальные методику и аппаратуру измерения нелинейных параметров электрических цепей, а в институте сумел подтвердить теоретические предположения о развитии быстропротекающих процессов в экспериментах по электрическому взрыву проводников. Сформулированные Р.Д. Баглаем инженерно-конструктивные физико-математические теоремы (защищены в 1983 году) были заинтересованно встречены такими видными математиками, как академики А. С. Алексеев, М. М. Лаврентьев и А. Н. Тихонов. Недаром руководство Вычислительного центра СО АН СССР организовало специальный двухнедельный научный семинар для своих сотрудников, пригласив Романа Демьяновича детально ознакомить их с его докторской диссертацией.
Создав в институте лабораторию прикладной математики, реальными научными делами Р. Д. Баглай добился апробации ее плановых заданий по классификационному академическому разделу «Математика» (раньше институт такой возможности не имел), подключения этих заданий к финансированию по программе «Сибирь» (в итоге беседы с ак. А. А. Трофимуком) и весомой хоздоговорной финансовой и информационной поддержки этих работ со стороны Миннефтегазпрома СССР (в итоге беседы с В. С. Черномырдиным, в то время замминистра). Результат работы, выполненной лабораторией, был принят министерством для практического использования Тюменьнефтегазстроем путем компьютерного прогнозирования надежности функционирования строившихся магистральных газопроводов в Северо-Западной Сибири.
Роман Демьянович был хорошим педагогом, внимательным и проницательным научным консультантом и строгим научным критиком и рецензентом. Мы знаем также, что он был примерным семьянином — любящим мужем и заботливым отцом.
Вместе со всеми ветеранами и коллективом ИАиЭ СО РАН, глубоко скорбя об ушедшем от нас талантливом и трудолюбивом товарище, выражаем соболезнование жене Зинаиде Германовне, дочерям, сыну, внукам и близким покойного.
Кремация его тела состоялась 11 октября с.г. Урна с прахом покойного в соответствии с его предсмертной волей предана земле на его родине, в Белоруссии, в селе Домачево Брестской области.

Братская могила погибших жителей

Описание памятника Во время войны Домачево было организовано еврейское гетто, в котором было уничтожено несколько тысяч человек. Была уничтожена вся еврейская община Домачево вместе с синагогой. Всего было уничтожено по городу и району 3800 человек (как свидетельствует надпись, сделанная сразу после освобождения Домачево на одном с бывших строений немецкой тюрьмы, которая сохранилась поныне).
Из похороненых более 3600 неизвестных.
Состояние памятника хорошее

РАССТРЕЛЯННОЕ ДЕТСТВО

Вот такой была Полина Грохольская
Здесь в тишине леса, рядом с братской могилой, кажется, слышишь сердцем отчаянный детский крик, доносящийся из осени 1942-го… С момента произошедшей на этом месте трагедии уже исполнилось 70 лет. В свое время на Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками фашистской Германии фигурировал и акт расстрела детей Домачевского детского дома. Случившееся еще долго будет отзываться болью в памяти потомков
Без срока давности
Этот акт в ноябре 1944 года составили жители тогдашнего районного центра Домачево Елизавета Грачева, Антонина Павлюк, Анастасия Усова и другие очевидцы расстрела. Кстати, некоторые из них в качестве свидетелей потом присутствовали на Нюрнбергском процессе. Работали над актом они долго, потому что слезы то и дело застилали глаза, неровно выводила строчки обычная школьная ручка с тонким перышком…

Этот памятный знак установлен в лесу, на месте расстрела воспитанников Домачевского детского дома
Вот о чем говорилось в этом документе: «23 сентября 1942 года к семи часам вечера во двор детского дома прибыла пятитонная автомашина с шестью вооруженными немцами в военной форме. Старший из группы Макс объяснил, что детей повезут в Брест, и приказал сажать их в кузов автомашины. Было посажено 55 детей и воспитательница Грохольская. Шахметова Тося, девяти лет, слезла с машины и убежала, а все остальные 54 ребенка и воспитательница были вывезены в направлении станции Дубица, в полутора километрах от деревни Леплевка. На пограничной огневой точке, расположенной на расстоянии 800 метров от реки Западный Буг, автомашина остановилась, дети были раздеты, о чем свидетельствует наличие детского белья в машине, вернувшейся в Домачево. Дети и их воспитательница были расстреляны…»
Домачевский детский дом был открыт в 1925 году польскими властями. В нем воспитывались сироты: дети поляков, белорусов, русских, украинцев, евреев. Количество их постоянно менялось. В 1941 году там находилось сто детей разного возраста: от грудных до 12-летних. У большинства из них не было ни родителей, ни родственников. В первый же день войны в результате бомбежки погибли трое малышей, еще двое были ранены. Одно из зданий сгорело, и дети были размещены в двух оставшихся. Они спали по четыре человека на одной кровати, умирали от заболеваний и истощения.

Отзовитесь, кто знает о них
За некоторое время до массового расстрела 16 детдомовцев были взяты родственниками, а 11 – розданы местным жителям, пожелавшим их приютить. Трех малолетних сыновей офицера-пограничника Василия Рослика – Володю, Женю и Гришу – спасла семья Сидора Романовича Дорошука. Дети заместителя начальника заставы Алла и Анатолий Кожуховы воспитывались в домах жителей деревни Приборово Петра Ивановича Глеха и Кондрата Михайловича Грицачука. Одного из сыновей капитана Шевченко, погибшего вместе с другими защитниками Дубицкой пограничной комендатуры, спас врач Новицкий, работавший до войны в детдоме. Выходив Леню Шевченко, находившегося на грани жизни и смерти, он передал его на воспитание семье Богуцких из деревни Кобелка. Необычная судьба у Тоси Шахметовой, сумевшей воспользоваться тем, что фашисты во время погрузки детей отвлеклись на послышавшиеся вдалеке выстрелы. Спрыгнув с машины, девочка спряталась в детском доме, а после отъезда палачей ушла в лес. Долго блуждала, пока добралась до польского села Словатыче, где ее приютила крестьянская семья. В июле 1944-го там ее и нашел отец, полковник Степан Шахметов. Таисия Степановна потом жила в Кобрине, где много лет трудилась медсестрой. В 2005 году она присутствовала на открытии памятника расстрелянным детдомовцам. К сожалению, она уже ушла из жизни.
Задолго до сентября 1942 года все 15 еврейских детей детдома в возрасте от 2 до 12 лет были вывезены нацистами в гетто, где вскоре они были расстреляны. Только 12-летней Оле (по другим сведениям, девочку звали Аня) Ковалеровой удалось избежать этой участи. Но о ее дальнейшей судьбе, к сожалению, ничего не известно. Это касается и других бывших воспитанников Домачевского детского дома, избежавших расстрела в 1942-м, о жизни которых отсутствуют какие-либо сведения.

Украинская Павлинка
Кто же такая Полина Грохольская, не покинувшая своих питомцев и разделившая их горькую судьбу? Аркадий Бляхер, бывший фронтовик, журналист, который всю свою послевоенную жизнь занимается поисковой работой, опрашивал жителей Домачево и близлежащих сел и столкнулся с тем, что на его вопросы о молодой воспитательнице детдома никто не мог дать определенного ответа. Не знали ни ее отчества, ни откуда она приехала в пограничный район. Долго не удавалось это выяснить. Известно было только, что Полина – жена офицера. Но статья Аркадия Бляхера о трагедии детского дома, опубликованная во всесоюзной газете «Красная звезда», случайно попала в руки родителей Полины – Александра Федоровича и Ольги Даниловны Грохольских. Они написали автору публикации письмо, и вскоре он поехал к ним в гости.
На Житомирщине, недалеко от Коростеня, есть село Купище. Здесь родилась, росла, училась украинская девочка Поля, которую все называли Павлинкой. В учительской школы сохранилась пожелтевшая фотография ее одноклассников, окончивших вместе с Павлинкой седьмой класс. Некоторые из них после военного лихолетья стали преподавателями. А вот самой Полине не довелось… Хотя после окончания семилетки она и поступила в Житомирское педагогическое училище. В мае 1939 года юная Полина вышла замуж за нового директора Купищенской школы Степана Козаченко. Через полгода им пришлось расстаться, потому что мужа призвали в армию и отправили на учебу в Ленинградское военно-политическое училище. Окончив его, Степан получил назначение в пограничный Брест.
15 июня 1941 года Полина выехала к мужу, но на границе ее застала война. Пробираясь от села к селу, молодая женщина собрала вокруг себя ребятишек, чьи родители погибли в первые дни войны. Она стала для них заботливой мамой. Находиться с детьми в Бресте было очень опасно, и Полина решила вместе с ними уйти из города. Голодные и измученные долгой дорогой они пришли в Домачево. Полина устроила ребят в детский дом, а сама осталась работать в нем воспитательницей. Но им не суждено было уберечься от беды… 20-летняя Полина Александровна Грохольская, которая настояла на том, чтобы поехать с детьми, была расстреляна вместе с ними.
Известно, что майор Козаченко – муж Полины – вместе с армией-освободительницей летом 1944-го вернулся в Брест, но так и не смог ничего узнать о жене. А вскоре он погиб на территории Польши. Много лет назад, еще в 60-ых годах, приезжал в город над Бугом отец Полины Александр Федорович. Он встречался с людьми, знавшими и помнившими его дочь.

Чтобы помнили…
Историк из Гамбурга Христиан Ганцер давно и серьезно интересуется темой Великой Отечественной войны. Им написана диссертация, посвященная Брестской крепости. При ее создании он некоторое время был стажером в музее мемориального комплекса. Христиан очень хорошо говорит по-русски, так что языкового барьера для него не существует. Его пятилетней давности приезд в Брест также был связан с поисковой работой, но на этот раз ее тематика несколько иная: дети на войне.
- Эта тема очень сложна и многогранна, – рассказывал тогда Христиан. – Трудность заключается прежде всего в том, что в музеях крайне мало по ней информации. Меня, в частности, интересуют наиболее яркие свидетельства преступлений фашистов в отношении детей. От музейных сотрудников я узнал историю расстрела ребят из Домачевского детского дома. Отправился в этот населенный пункт в надежде заполучить хотя бы какие-то экспонаты для музея Берлин-Карлсхорст, сотрудником которого являюсь. Однако тогда в здании школы, где расположен музей, шел ремонт, и мой план остался нереализованным. Писать книгу – это одно, а вот найти материалы для музея – совсем другое. Несомненно, последняя задача куда более сложная. В Беларусь я приехал, чтобы собрать свидетельства о войне, те факты, о которых на Западе мало знают или не слышали совсем, и показать все это в музейной экспозиции.
Сотрудники музея посоветовали Христиану Ганцеру обратиться к Аркадию Бляхеру, в свое время не раз встречавшемуся с очевидцами расстрела детей, с людьми, принявшими в свои семьи воспитанников детского дома, и теми из них, кому чудом удалось уцелеть. Он не только записывал полученные сведения, но и делал множество фотографий, благодаря чему эти документы перекочевали в ноутбук Христиана. Слушая, с какой скрупулезностью и дотошностью немецкий историк расспрашивал Аркадия Моисеевича о домачевской трагедии 1942 года, уточняя даты, факты и имена, мне оставалось только поражаться, сколько может вместить и пронести сквозь годы человеческая память.
23 сентября 1960 года на развилке дорог Брест-Леплевка-Домачево появился обелиск со звездой, на котором была высечена надпись: «Из поколения в поколение вашу светлую память будут чтить все советские люди». Через много лет скульптор Анатолий Солятицкий у поворота на Домачево создал монумент скорби, назвав его «Протест». А на лесной поляне, на месте расстрела детей и их захоронения, долго высился лишь деревянный крест. Именно туда из года в год приносили цветы местные жители. Чуть более семи лет назад на могиле был поставлен памятный знак, на гранитной плите которого выбиты имена погибших детдомовских детей и воспитательницы Полины Грохольской. Он был сооружен по эскизу тогдашней девятиклассницы Домачевской средней школы Людмилы Шинкарчук. Чтобы знали и помнили…

Никогда больше!

Лишь двое воспитанников Домачевского детдома чудом уцелели в нацистском аду
Чудесная случайность, спасение от неминуемой гибели, шанс выжить в нечеловеческих условиях… Привычно читать об этом в книгах и видеть в кино.
Вот только в дни Великой Отечественной все это было страшной, неотвратимой реальностью. Корреспондент «Р» встретился с Татьяной Михайленко, дочерью воспитанницы Домачевского детского дома Таисы Шахметовой. Только маленькой Тасе и ее другу суждено было выжить, когда немецкие солдаты расстреляли 53 ребенка.
Сегодня Татьяна Михайленко живет в Кобрине. Районный центр и городской поселок Домачево в Брестском районе разделяет около сотни километров, но узы памяти соединяют две точки на карте лучше любых дорог.
— Мы до сих пор переживаем ужас трагедии Домачевского детского дома, — рассказывает Татьяна Николаевна. — С мамой я прожила бок о бок всю жизнь и о подробностях того дня знаю очень много. Хоть ее нет уже три года, впечатления от воспоминаний матери со временем не тускнеют. Вот что она рассказала.
Детдом в Домачево появился еще в 1925 году, при польской власти. Здесь воспитывали не только белорусских сирот. Были маленькие поляки, украинцы и евреи. Разницы между малышами никто не делал: всех их объединяла нелегкая сиротская судьба. К началу войны в детдоме воспитывали сто детей — от грудничков до подростков.
Но с каждым днем боевых действий ребят становилось все меньше. Трое из них не пережили первый день нападения немецких войск, тогда же ранило еще двоих. Сгорело и одно из зданий детдома. Ребята были вынуждены ютиться в двух уцелевших постройках, спать приходилось по четверо на одной кровати. Не хватало продуктов и лекарств — дети умирали от истощения и болезней.
Незадолго до трагедии 27 малышей вернулись к родственникам или попали в приемные семьи. Из 15 еврейских деток, вывезенных в гетто, после расстрела удалось выжить лишь одной девочке. Таким образом, к осени 1942-го в учреждении осталось всего 53 ребенка. И 23 сентября пробил их смертный час.
Около семи часов вечера во дворе детдома появилась большая машина с шестью вооруженными немецкими солдатами. Один из них по имени Макс приказал посадить детей в кузов, сказал, что повезут в Брест. Вместе с воспитательницей Полиной Грохольской их было 55 человек. Очевидцы говорили, что автомобиль двинулся в сторону станции Дубица, в направлении деревни Леплевка. В Домачево грузовик вернулся уже с пустым кузовом, в нем лежала только детская одежда. 53 ребенка были расстреляны.
— Об этом расстреле говорилось и на Нюрнбергском процессе, — с содроганием передает воспоминания матери Татьяна Николаевна. Не сдерживая слез, она продолжает свой рассказ. Оказывается, фашисты убили не всех ребят. Девятилетняя Тася Шахметова при посадке заметила, что немецкие солдаты отвлеклись на звуки выстрелов вдалеке, и выскользнула из автомобиля. Девочка спряталась в детском доме, а когда машина с детьми отъехала, убежала в лес. Она долго блуждала в нем, пока не вышла к польской деревне Словатичи. Там она жила в приютившей ее семье крестьян до того дня в июле 1944-го, когда беглянку отыскал отец, полковник Степан Шахметов.
— Считается, что в тот день выжила только моя мама Таиса, — подчеркивает Татьяна Михайленко. — Однако сама она рассказывала, что вместе с ней из кузова выпрыгнул и Витя Абрамов. После войны мать разыскала его в Ленинграде… А сама она всю жизнь прожила в Кобрине, где работала медсестрой.
Вместе с детьми тогда расстреляли и Полину Грохольскую — воспитательницу Домачевского детского дома. Долгие годы о ее биографии ничего не было известно. Татьяна Михайленко рассказывает, что только спустя десятилетия родители Полины откликнулись на статью о своей дочери в газете «Красная звезда».
— Они рассказали, что Поля, уроженка украинского села Купище, 15 июня 1941 года поехала в Брест к своему мужу, — продолжает рассказ Татьяна Николаевна. — Но на границе ее застала война, и тогда Павлинка — так ее называли в селе — собрала детей-сирот из окрестных деревень, устроила их в детдом в Домачево и стала воспитательницей.
К сожалению, это было ее последнее доброе дело. Полина Грохольская не бросила детей. Смерть рядом с воспитанниками — таким был ее выбор.
— Девять лет назад маму пригласили на открытие мемориала в память о расстрелянных воспитанниках детдома, — вспоминает Татьяна Михайленко. — Что она чувствовала в тот день, осталось загадкой для всех нас.
…Хрупкие детские фигурки на памятнике «Протест» окружены деревьями. Неподалеку — та самая поляна, где 53 ребенка попрощались с жизнью, так и не узнав ее радости. Приглушенный шум трассы. Кажется, это тихий крик невинных душ, взывающих к нам сквозь десятилетия. На мавзолее концлагеря Майданек в польском Люблине написано: «Наша судьба — предостережение вам». И хоть в Домачево такой надписи нет, все прекрасно понимают: трагедия не должна повториться. Никогда.

История в фотографиях

Довоенная фотография Церкви Св.Луки

Общий вид

Главный фасад

Памятник возле Братских могил. Домачево. Весна 2007г.

Старое польское кладбище (фото 13 января 2008г.)
Так выглядела погранполоса СССР- Генерал-Губернаторство в июне 1941г. (южнее Бреста, в районе д. Домачево)

Den alten deutschen Friedhof (Neubrow). Немецкое кладбище. 2.02.2008г.

Оздоровительный лагерь Зубрёнок. Весна 2007г.

Пассажирский павильон, о.п. Домачево

Еврейское кладбище в Домачево

костел Девы Марии

часовня католич

памятник участникам восстания 1863-64 гг.

Клуб (дерев.)

Средняя школа г.п.Домачево

Памятник 53 расстреляным детям Домачевского детского дома в 1942г. Весна 2007г.

Легенда о преданности собаки своему хозяину-пограничнику.
В государственном архиве области, фонде № 873, хранится небольшое дело из семи страниц. В нем перечислены фамилии воинов-пограничников и описаны обстоятельства их гибели в первый день Великой Отечественной войны, 22 июня 1941 года, в Домачеве, что под Брестом. Упомянуты политрук заставы Павел Владимирович Пшеничный и его заместитель Стенькин, которому в бою оторвало обе ноги. Также речь идет о двух однофамильцах — старшина Еремов и младшем сержант Еремов, о пулеметчике Алексееве, успевшем в последний момент утопить свой пулемет в Буге, о комсорге Артамонове, на теле которого не было живого места от уколов штыками, о знаменосце пограничного отряда Федоре Левченко, о рядовых Мартынове и Смирнове. Фамилии были установлены по горячим следам — уцелевшим красноармейским книжкам, комсомольским билетам, письмам. Но четырнадцать погибших на этой заставе пограничников так и остались в ранге неизвестных.
Описание в архивном документе гибели инструктора
по собаководству напомнило мне о публикации многолетней давности. Она была основана только на рассказе тогдашнего начальника Домачевской заставы Петра Салявы, собравшего богатый материал о боях на границе в первые дни войны, и на воспоминаниях местных жителей. Тогда история, честно говоря, больше напоминала легенду. Но найденные впоследствии архивные материалы придали ей реальные контуры. Привожу строки из раздобытого документа дословно: «Инструктор служебных собак Басыров и боец Устюгов были убиты в бою. Их тела на протяжении пяти суток охраняла собака. Польский бурмистр поймал собаку и держал ее у себя двадцать дней. Давал ей пищу. Она пищу не принимала. После чего сошла с ума и скончалась».
По рассказам же местных жителей, с которыми довелось мне встречаться в послевоенные годы, эта история случилась так. Бой закончился в полдень, вокруг была вздыбленная земля, множество воронок, едкий дым и запах гари. Тела убитых пограничников свидетельствовали о том, что бой был жестоким и неравным. Буян, так звали собаку, по словам очевидцев, ни на шаг не отходил от своего погибшего хозяина. Сельчане хотели забрать тела убитых и похоронить, но пес их упорно не подпускал. Кто-то вспомнил, что Басыров дружил с местной девушкой, дочерью поляка Анной. Позвали ее. Но на зов и уговоры Буян никак не реагировал, он по-прежнему не сходил с занятой им позиции, лишь глухо рычал.
Потом девушке все же удалось оттянуть овчарку от тела погибшего хозяина и привязать к забору. Басырова вместе с его товарищами похоронили под развесистым дубом. Анна подошла к собаке, стала ее ласково гладить, с большим трудом ей удалосьувести Буяна к себе во двор. Утром встревоженная мать Анны сообщила дочери, что пес оборвал поводок и исчез. Вместе женщины направились к дубу, у которого накануне похоронили пограничников. Еще издали увидели: Буян там, он почти весь скрылся в вырытой норе и все еще выбрасывал оттуда песок.
Наконец, рыча, пес выбрался из ямы, но, увидев Анну, тут же нырнул обратно, так что снаружи был виден только поводок. Девушка потянула за него, спустя некоторое время неохотно пес вылез из норы. Анне вновь, хотя и с помощью неимоверных усилий, удалось привести Буяна домой. Она привязала к ошейнику цепь, прикрепив ее за скобу, к которой когда-то привязывала свою дворнягу. Принесла собаке поесть, но она есть не стала. Ни ласка, ни уговоры Буяна не трогали. Он упорно смотрел в сторону дуба, где была могила его хозяина, сотрясался мелкой дрожью и скулил. Буян даже пробовал грызть цепь, но из этой затеи, разумеется, ничего не вышло. Потом прыгал, пытаясь ее порвать. Но привязь никак не поддавалась...
Наутро хватились, что на месте нет ни скобы, ни цепи, а Буян исчез со двора. Анна тут же бросилась к могиле пограничников. Там, вытянув передние лапы и положив на них голову, неподвижно, словно изваяние, лежала собака. На зов девушки Буян не откликнулся и даже не шелохнулся. Анна приблизилась к нему, положила руку ему на голову и только тогда поняла, что пес мертв.
Несмотря на небольшие разночтения между строками архивных документов и воспоминаниями жителей Домачева, история о пограничном псе — вовсе не легенда, а быль и одно из ярких свидетельств преданности собаки человеку.

Алексей Александрович Новиков
командир отделения 15-й пограничной заставы Дубицкой комендатуры 17-го Брестского Краснознаменного пограничного отряда Новиков Алексей Александрович

Алексей Александрович Новиков родился 2 февраля 1920 года в деревне Грязнухи Лысвенского района Свердловской (ныне Пермской) области в крестьянской семье. В 1939 году после окончания педагогического училища и работы в поселковой школе Алексей Александрович был призван в пограничные войска. Пройдя курс молодого бойца с отличными отметками, он был зачислен в школу младших командиров. Ее он тоже закончил с отличием. На 15-ю пограничную заставу Дубицкой комендатуры 17-го Брестского Краснознаменного пограничного отряда Новиков был направлен командиром отделения.
Имя Алексея Александровича Новикова присвоено 14-й пограничной заставе Брестской Краснознаменной пограничной группы Постановлением Совета Министров БССР от 31 мая 1968 года
25 мая 1988 года в канун 70-летия Пограничных войск на заставе был открыт бюст А.Новикову. Одна из улиц поселка Домачево Брестского района
носит имя Алексея Александровича. На берегу реки Западный Буг, где геройски сражался младший сержант Новиков, установлен монумент с надписью: «Склони голову перед светлой памятью верного сына Родины. 23 июня 1941 года в неравном бою с немецко-фашистскими захватчиками здесь героически погиб бесстрашный пулеметчик-пограничник Алексей Новиков».
... В четыре часа 22 июня 1941 года пограничный гарнизон у станции Дубица, состоящий из двух застав и приштабных подразделений, подвергся внезапному артиллерийскому обстрелу.
По приказанию военкома комендатуры политрука Елистратова подразделения броском заняли оборонительные сооружения. Младший сержант А. А . Новиков и повар заставы Николай Егорович Ставницкий укрылись в дупле дуба-исполина. Пограничники стойко отражали все попытки гитлеровцев переправиться через Буг на наш берег. В их распоряжении был лишь ручной пулемет...
После отражения первых атак гитлеровцев Ставицкий дважды успел принести с горящей заставы ящики с патронами. Пограничный наряд отважно сражался, не позволяя фашистам форсировать Западный Буг на своем участке. Разъяренный неудачей противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь. Ставицкого смертельно ранило. Новиков до исхода дня продолжал вести бой в одиночку. Ночью немцы не отважились приблизиться к дубу-крепости. На рассвете 23 июня фашисты вызвали на помощь авиацию. Затем, для большей убедительности, в ход еще раз пошли артиллерийские орудия и минометы.
Но еще трижды срывал А.Новиков попытки гитлеровцев переправиться через Буг. Десятки фашистов нашли себе могилу от метких пуль пограничника. Переправившись на другом направлении, немцы окружили дуб и с опаской стали сжимать кольцо. А когда подошли вплотную, были поражены: за пулеметом был всего один пограничник, почерневший от гари пожарищ, с многочисленными тяжелыми ранами. Вскоре он скончался.
За невиданное до сих пор мужество гитлеровцы после смерти Новикова разрешили похоронить отважного пограничника как героя на территории Яблочинского православного монастыря. Спустя годы останки младшего сержанта Новикова были перезахоронены на советском военном кладбище в польском городе Владава Хелмского воеводства.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 мая 1968 года младший сержант Алексей Новиков был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени — посмертно.
Дислоцируется 14-я пограничная застава имени А.А. Новикова в Брестской области, на окраине поселка Домачево. Охраняет белорусско-польский участок границы по речному участку. Протяженность охраняемого участка границы составляет почти 18 километров.
Памятник на месте боя А.А. Новикова
Памятник Новикову и Артомонову
Шестнадцатая застава

Располагалась у д. Борисы, что около пос. Домачево.
22 июня в 4.00 по ней открыла огонь немецкая артиллерия, одновременно началась бомбардировка авиацией. После огневого налета, во время которого погиб начальник заставы лейтенант Н. С. Баскаков , немцы пошли в наступление. Подпустив их на близкое оборонительный район на высоте в 300м севернее заставы. В 10.50 авиация противника обстреляла эту высоту с пулеметов. В 13.00 застава по приказу отошла к д. Черск на соединение с 28—м стрелковым полком 75—й стрелковой дивизии.
Братская могила советских воинов

Евреи в Домачево
Домачево было захвачено германскими войсками 22 июня 1941 года[2] и оккупация продлилась 3 года и 1 месяц — до 23 июня 1944 года[3][4]. Уже 23 июля 1941 года в поселке немцами были расстреляны 7 евреев, 25 июля — 29, среди которых были и руководители общины[2]. По другим свидетельствам, в Домачево и близлежащих деревнях сразу же после прихода гитлеровцев были расстреляны 40 евреев[5].
Оккупировав Домачево, немцы сразу стали убивать еврейских детей в детском доме[6][4], а 23 сентября 1942 года убили и остальных детей[7].
Из «акта жителей районного центра Домачево Брестской обл. об уничтожении детей Домачевского детского дома немецко-фашистскими захватчиками в июне 1941 г. — сентябре 1942 г.», составленного 25 ноября 1944 года:
22 июня 1941 г. приход немцев для детей детского дома ознаменован гибелью 3 детей: Коли Козловского 3 лет, Моисея 3 лет и Ивана 4 лет и ранением Романа 6 лет и Надежды 7 лет. 15 детей еврейской национальности в возрасте от 2 до 12 лет были изъяты из детского дома и помещены в гетто, а затем 14 из них — расстреляны, и только Ковалеровой Оле 12 лет удалось спастись бегством. По приказу немецких оккупационных властей округа шеф района Прокопчук приказал бывшей зав. детским домом Павлюк А. П. отравить больного ребенка Ренклах Лену 12 лет. После того, как Павлюк отказалась отравить ребенка, Ренклах Лена была расстреляна полицейскими вблизи детского дома.
— А. О. Рыбаков. Архивные документы
В августе 1941 года в Домачево был создан юденрат.
1 ноября 1941 года нацисты создали в Домачево, около так называемого Шилового болота[7], гетто, куда согнали около 2 000 человек[2].
Гетто было полностью уничтожено 20 сентября 1942 года (18 сентября[7]). За один день немцы и коллаборационисты убили 2 700 (2 900[5], 3 000[8]) евреев. Во время этого массового убийства около 250 евреев сумело бежать, но большинство из них были позднее в ходе облавы схвачены и убиты местными полицаями[2][5]. 10 оставленных в живых евреев-специалистов были расстреляны в августе 1943 года[2]. К моменту освобождения Домачево в живых осталось только 10 евреев[2].
Останки убитых детей после войны перезахоронили возле развилки дорог Домачево-Брест и установили памятник, а в 1987 году воздвигли новый монумент «Протест» возле шоссе из Бреста в Томашовку, перед поворотом на Домачево, — бронзовые изваяния детей с поднятыми в мольбе руками[7][9]
На братской могиле убитых евреев в лесу в 500 метрах к востоку от Домачево установлен памятник[10].
Известны имена нацистских руководителей Брестского округа, по чьим приказам расстреливались дети: начальник СД округа Пичман, заместители начальника СД Цибель и Герик, гебитскомиссар округа Бурат Франц, начальник жандармерии при гебитскомиссаре Длузрлейн, начальник бюро полиции округа майор Рода и Винер, Прокопчук (украинец) — шеф Домачевского района, Хае Федор — бургомистр местечка Домачево, начальник криминальной полиции Завадский
Также известны имена некоторых исполнителей, проводивших расстрел детей: Макс-немец, старший из группы немцев, производившей расстрел; Камецгляц — немец из группы, производившей расстрел; Фрикс — полицейский, расстреливавший детей; Фогель — из немцев Поволжья, уроженец гор. Энгельса; лейтенант Огиз — из города Бреста, принимавший участие в расстреле детей.

Детский дом в посёлке Домачево
Детский дом в поселке Домачево был организован в году 25-м, вскоре после того, как отхлынула от этих мест советско-польская война, которую вела молодая советская Республика Советов, и образовались так называемые Кшэсы Всходни – Полесское воеводство польского государства. Опекал приют католический костел. Следующее военное брожение пришлось на 1939-й год – захват фашистами Польши и пресловутое присоединение западных областей Белоруссии к СССР. Каждая их этих волн выбрасывала на обочину щепки в виде сирот военного лихолетья. К началу нападения фашистской Германии на СССР в Домачевском детдоме, бывшем приюте для девочек-сирот, насчитывалось до сотни воспитанников разных национальностей - польских, еврейских, белорусских, русских, украинских детишек. После ожесточенных боев 1941-го на границе приют пополнился оставшимися без родителей детьми пограничников, советских, партийных работников – а война укатилась на восток. Пограничные заставы вдоль всего побережья Западного Буга героически погибли, в том числе прекратили существование погранкомендатура и райком КПБ (б) в районном центре Домачево. В местечко пришел немецкий порядок, в котором детскому дому и его воспитанникам была уготована специальная участь, равно как и еврейскому гетто, спешно созданному оккупантами в сосновом бору близ костела.
Еще не было знаменитых Варшавского и Брестского гетто, не было лагерей смерти Освенцима и Майданека, сотен им подобных, а уже в конце 41-го на песчаный, поросший сосняком взгорок под Домачевом, близ так называемого Шилового болота, оккупанты согнали в стадо еврейское население поселка общим количеством больше двух тысяч человек, и после жестоких мытарств расстреляли всех поголовно, продержав в нечеловеческих условиях больше года. Узники гетто сами копали себе могилы…. За один день было уничтожено 2700 мирных жителей. Произошло это 18 сентября 1942 года. Таким же образом зондеркоманда СД вместе с размещенным в Домачево кавалерийским эскадроном жандармерии и полиции расправились с обитателями гетто в поселке Томашовка. Общий счет уничтоженных за это время евреев в округе перевалил за тысячи. Да и кто вел строгий учет убиенным?! Сотня голов туда, сотня – сюда…
Подошла очередь поднятья на Голгофу и сиротскому Домачевскому приюту.
…У детдомовской «воспиталки» Валентины Гриневич с утра сердце заныло, защемило – знать, к беде. Слухи ходили в поселке, в детдоме один другого страшнее. Говорили, будто Леночку Ренклах, двенадцатилетнюю воспитанницу, полицай на окраине поселка застрелил да еще похвалялся: дескать, убежать жидовочка хотела, кровь сдавать в немецкий лазарет отказалась… Леночке, судя по всему, и так жизни не было бы – дознались немцы, что она дочь советского служащего, расстрелянного фашистами работника отделения Госбанка в Домачево, да к тому же – еврейка. Ее младшим сестрицам и братику Дине, Боре и Эмме, девяти, пяти и двух лет от роду, путь скорбный уже обозначен, в гетто их увезли, значит, - конец. А как же остальные детишки? Кто их спасет, прикроет? Кормить детей нечем, а кровушку сдавать принуждают, считай, каждую неделю в немецкий госпиталь водят…
Особо привязалась Валентина Гриневич к белокурой малышке Люцине, которую пятилетней в детдом привезли. Волосы льняные, светлые, личико ангельское… Ласковая девочка, но какая-то запуганная. Так и льнет, прижимается, от воспитательницы ни на шаг не отходит. По документам ее фамилия Функ значится. Вроде бы польский военный медик был в Бресте такой. А куда пропал – неизвестно.
Ближе к обеду Валентина решилась отвести девочку к своим знакомым Буяновым – Леониду и Софье. Оттуда проще было переправить ее в семью Яголковских, что живут на Волынке под Брестом. Люди хорошие, поляки. Не дадут они сироту в обиду.
Так воспитательница и поступила. Чуть стало смеркаться, взяла Люцину за руку и, как бы прогуливаясь, отвела в дом Буяновых, который находился неподалеку от одноэтажных зданий детского дома. Наказала: уводите девчонку от греха подальше, чует сердце, нехорошее должно вскорости произойти, несчастье на пороге… Для надежности Люцину спрятали в погребе во дворе.
И как в воду женщина глядела. Часов в семь вечера во двор детского дома въехал пятнистый, зеленый пятитонник. Остановился, уставившись тупым рылом на согнанных к машине детишек.
- Грузите детей! – приказал заведующей детдомом А.П. Павлюк немецкий офицер.
- Куда? Зачем?
- Повезем в Брест. Здесь нет условий их содержать.
Приказ есть приказ, ослушаться нельзя. Может, и вправду, в городе детям лучше будет? Стали грузиться. Уже на выезде со двора с борта спрыгнула Тося Шахметова, убежала. Охранника, передернувшего было затвор автомата, офицер остановил: дескать, не время поднимать пальбу…А воспитательница Полина Грохольская, севшая в кузов вместе с детьми, малышей успокаивала, как могла: поедем, покатаемся…

Ехать пришлось недолго, не больше часа. Только не доезжая до развилки шоссе, ведущего к Бресту, за деревней Леплевка машина почему-то сворачивает в лес, петляет
по песчаной колее вокруг Копыцкой горы, направляется в сторону Буга и возле полузасыпанной ямы останавливается. Это брошеная огневая точка, может быть, ДЗОт, может быть, просто траншея – рубеж пограничной обороны. Давно стихли над этим местом выстрелы и разрывы. Надолго ли? Но только раздевать детишек к чему? Не проще ли окровавленное, продырявленное пулями бельишко сразу зарыть вместе с тонкими, искромсанными телами, с перепутанными, слипшимися от крови волосиками и синими ручками-ножками, застывшими в предсмертной агонии?! Они все, 54 голеньких, даже замерзнуть и испугаться толком не успели - разом заговорили автоматы, застучали выстрелы винтовок. Не смогла воспитательница Полина, как ни старалась, распростертыми руками от пуль детишек заслонить…
Такими и остались навеки – в бронзе отлитыми, с воздетыми к небу ладонями застывшими.
Расстрел произошел 23 сентября 1942 года. Через 10 лет останки безвинно казненных перезахоронили возле развилки дорог Домачево-Брест. Здесь был установлен памятник-обелиск. В 1987 году воздвигнут новый монумент «Протест» - скульптор А.Солятыцкий, архитекторы М.Ткачук и Г.Пешков. На стеле из белого мрамора – бронзовые изваяния детишек с поднятыми в мольбе руками.
Спустя много лет к подножью памятника положит цветы пани Хлюдзинская – это приедет из польского города Гданьска поклониться праху своих сестер и братьев воспитанница детдома в Домачево маленькая Люцина…
Скорбные даты, колючие цифры. Сгреб бы я их все разом в охапку, завернул бы в прочную тряпицу, стянул тугим узлом да зашвырнул бы подальше на середину реки, чтобы ни дна им, ни покрышки! И чтобы не развязывать сей узелок по возможности, память не бередить. Но только не удается забыть о страшном.
Весной 43-го захворала, стала таять от болезни-чахотки воспитательница детдома Валентина Гриневич. Так и умерла, тихо и незаметно для жителей поселка, не успев попрощаться с приобретенной дочерью Люциной. А спасенную от расстрела девочку Софья и Леонид Буяновы забрали с собой в деревушку Саювку за Бугом, что возле Словатычей, на территории теперешней Польши. Добрые люди, судьба хранили малышку, но далече от Буга, от Вислы не отпускали. А если проследить по географической карте ручеек ее жизни, то следующим перекатом окажется городок Эльблонг – это под Гданьском. Здесь уже после войны Люцина вновь в детский дом попала – уже в польский, для сирот послевоенных.
Казалось, только река Висла прежней осталась – широкой в половодье, нешумливой в летнем зное, тихой над зимним снежком. Голубой, как и все жилки, ее питающие, где Западный Буг особым колером выделяется. Реки – руки. Вены под кожей на них – линии судьбы. Не надо быть великим мудрецом, дабы эту земную правду изречь, понять, принять как должное. Для этого требуется всего лишь малость – родиться на зеленом берегу и однажды в детстве в тихую гладь воды на себя самого взглянуть и таким, каким был на тот момент, постараться запомнить. Размоет, унесет течение портрет-изображение, по далеким перекатам и отмелям разбросает, в синее море выплеснет. Но во все века и времена, пока жизнь твоя еще теплится и прошлым живет, позовет, поведет это томное воспоминание из любых далеких краев к единственному на земле месту, где появился на свет и вырос, и называется этот клочок земли, этот затоптанный бережок – малой родиной, огромней и величественней которой на свете не существует. Словно рыба-угорь, будет возвращаться к ней на нерест-одухотворение твоя сущность из любых, самых дальних-предальних далей, а достигнув, припав к истокам, – продолжится новой жизнью, новым проявлением в тебе самом, в детях, в пространстве Вселенной.
Позвала, поманила в один прекрасный момент тоска по родине, что ностальгией зовется, и Люцину, к тому времени ставшую почти бабушкой. Почти – это по возрасту, потому что на сорок годов на тот час пани Хлюдзинская (по мужу) в день своего возвращения в детство не выглядела, хотя уже двух внучат нянчила, подаренных ей дочерью Барбарой. Собралась в дорогу – и приехала в Домачево, пересекая государственную границу по всем погранично-таможенным правилам. А когда Западный Буг на автобусе по «Варшавскому мосту» проезжала, всплакнула от горькой досады. Ведь, бывало, запросто без всяких запретов реку эту переплывала, в засушливый год по «выспам» и отмелям переходила. Ничего не попишешь – граница! Ну, а Домачево… Болит ведь и острее помнится не то и не там, где по головке гладили да пряником угощали, а где коленку, нос в малолетстве расшиб, сердце и душу поранил.
Все вспомнилось, все разом нахлынуло, когда стояла у скорбного памятника возле Домачевского тракта – знакомого и чужого своей новизной одновременно. Всматривалась в бронзовые лица своих погодков, будто узнать, вспомнить знакомые черты их пыталась. Да, это он, Толик Заславский глаза ладонями от ужаса закрыл…А эта на памятнике, выше других - Ниночкой Кагановской, скорее всего, и будет… Вот Ваня Павлюкович… Там - Коля Вакула… А где же Казя Селянская, подружка дорогая? Где Галя Зуйкова? Не хватило им места в скульптурной группе на монументе. Зато в яме той страшной все поместились без разбору возраста, пола и роста. И пани Грохольская рядышком с ними…
Путаются у Люцины мысли, сбиваются в клубок, и не распутать его, не размотать, не добиться правды и справедливости, потому что нельзя быть убитым в два, три года, в пять, десять лет, какими они все и были, вообще умирать нельзя, а в самом начале жизни тем более…
Оказывается, - можно. Не от болезни неизлечимой, не от случайности неизбежной либо по малолетнему баловству и смертельной неосторожности, - а по злой воле людей, которых такие же матери, как и нас, нарожали с грудями, полными молока, животами живородящими. Но ведь и Ромула и Рэма апеннинская волчица своими сосками вскормила! Однако волк – тварь благородная, особь звериную противоположного пола не трогает, не грызет, без голодной потребности не убивает. Этот хищник способен и Маугли выходить, воспитать. Где уж, нам людям грешным до братьев наших меньших – ни статью, ни благородством до них не дотягиваемся и навряд ли ихней лесной правды поведения и образа жизни когда-нибудь достигнем! В духовном ли противоречии, в политическом, в имущественном только худшее, оскальное у волков копируем, кровожадному зверью порою уподобясь.
Крестится Люцина в душевном смятении, мыслей потаенных, греховных устрашась. Бронь, Боже свенты … Спаси, Езус Мария, от грехопадения…
Хотела было пани Хлюдзинская к святому костелу, как в детстве, взор обратить, на храм помолиться – но бездействует костел в Домачево, закрыт уже почти полвека – сразу же после войны последней, страшной, кинотеатр «Октябрь» в бывшем доме молитвы Советы открыли. Неплохо звучит: красный «Октябрь» на улице Ленина, что к ступенькам костела асфальтированной дорогой ведет. А раньше булыжником была улица эта вымощена, телеги крестьянские на ней грохотали, на традиционную ярмарку Домачевскую съезжаясь. И костел по праздникам и воскресеньям звонами заливался, верующий народ собирая. Прошло то время и быльем поросло…
В тот памятный сентябрь 42-го года, когда Люцина покидала детдом и Домачево, казалось бы, навсегда, успела она все-таки к костелу, где первое причастие свое принимала, прибежать, взор прощальный на колокольню, на кресты шпиля бросить. Но так же закрыто было здание: только в замочную скважину на образа краешком глаза сумела взглянуть. Однако на то и война, фашистская оккупация, чтобы двери духовных храмов затворять, карами земными людей устрашать и запугивать. Помолилась тогда шепотом, вприглядку – и в дорогу, за Бугом спасаться. А не успела бы схорониться, благодаря Вале Гриневич, Софье и Леониду Буяновым, другим добрым людям, полякам и белорусам, то лежать бы ее косточкам в ямке под Копыцкой горой, в лучшем случае – париться под бетонными плитами памятника возле дороги Домачево-Брест, бронзовой ручонкой с беломраморной стелы пассажирам помахивать… Тогда уж без разницы, кто твой прах башмаком потревожит, кто твою память всуе помянет.
… В той поездке пани Люцины Хлюдзинской к памятнику и могилке детдомовцев, к костелу в Домачево, к переулкам и домишкам поселковым, где когда-то детский приют располагался, довелось сопровождать ее мне, тогда корреспонденту районной газеты «Заря над Бугом». Сразу после войны Домачево считалось районным центром, а газета, находившаяся в поселке до ликвидации района, называлась «Социалистический путь», заведший всех нас известно куда. Сейчас редакция районки находится в Бресте, проработал я в ней до своего отъезда с десяток лет, тем и горжусь. И хотя заре обновления над любимым мне и памятным по детским годам Бугом до полного и окончательного озарения (иначе мы не привыкли и не умеем) вставать еще и вставать, приезжаю я всегда в Домачево с душевным трепетом и светлой грустью – к родным могилам, к улочкам детства, к дорогим берегам.

Тогда мы Люцину тепло встретили, проводили. Со слезами встречали и провожали польскую гостью также и в семьях тех, кто спасал девочку и сберегал, – Яголковских, Семенюков. А неожиданно узнала она себя… на старой фотографии, сделанной в Домачевском костеле Непорочного зачатия Божьей Матери в день принятия Люцинкой вместе с группой воспитанниц приюта своего первого причастия. Эта фотография стараниями Василия Петровича Ласковича, почетного гражданина Бреста, тогдашнего научного сотрудника музея обороны Брестской крепости, каким-то образом попала в музей, где Люцина себя малолетней на фото и увидела. Позже снимок детдомовцев был помещен в книге «Память» Брестского района, издание которых в Беларуси затеял в свое время светлой памяти белорусский «батька» Петр Машеров. Наша редакция книгу «Память» по Брестскому району начинала собирать, что называется, с первого абзаца, в том числе и с моим участием. К окончательному изданию ее подготовил издательский центр БЕЛТА, а отпечатал ее полиграфический комбинат им. Я. Коласа в Минске.
Но не важны в этой истории авторские приоритеты, главное, что фотография с изображением Люцины Хлюдзинской (Функ) в белорусской книге «Память» имеется - и останется навсегда документальным подтверждением мною рассказанного об этой польской девочке-детдомовке, с которой до сих пор иногда по телефону созваниваемся:
« Ту Бжэст над Бугем! Дзень добры, Люцына! Як се пани ма?» - « Ту Гданьск над Вислой! Вшистко паментам, вшистких кохам! До скорэго видзення!»
Поддерживает переписку пани Люцина и с Тосей Шахметовой – той самой, что с катафалка в последний момент сумела спрыгнуть, когда детишек домачевских на смерть увозили… Встретила она на митинге и другого детдомовца – Леню Шевченко: его спас от расстрела доктор госпиталя в Домачево Новицкий. Потом малыша вместе с другими детьми забрали к себе местные жители. Леонид Шевченко и сегодня в пару километрах от скорбного памятника живет.
И как во всех книжных рассказах с классическими прологами и эпилогами, памятуя о том, что мой – не выдуманный, а самой жизнью начертанный, закончу я свое повествование отнюдь не ожидаемым традиционным заключением и глубокомысленной проповедью, а с вашего позволения, - покаянием.
Для начала приведу выписку из материалов известного всему миру Нюрнбергского процесса, поставившего юридическую точку над злодеяниями фашизма в годы Великой Отечественной войны. Вот что в выступлении помощника главного обвинителя от СССР Л.Н. Смирнова на этом процессе значится. Воспроизвожу этот документ дословно.
«Акт об издевательствах и расстреле детей Домачевского детского дома в Брестской области БССР», № СССР-634.
«По приказу немецких оккупационных властей округа шеф района Прокопчук приказал бывшей заведующей детским домом Павлюк А.П. отравить больного ребенка Ренклах Лену, 12 лет. После того как Павлюк отказалась отравить ребенка, Ренклах Лена была расстреляна полицейскими вблизи детского дома, якобы при попытке к бегству.
В целях спасения детей от голода и смерти в 1942 г. 11 детей было роздано на воспитание местным жителям и 16 детей взяты родственниками.
Вот дальнейшая судьба других детей.
23 сентября 1942 г. к 7 часам вечера во двор детского дома прибыла пятитонная машина с шестью вооруженными немцами в военной форме. Старший из группы немцев, Макс, объяснил, что детей повезут в Брест, и приказал сажать детей в кузов автомашины. В машину было посажено 55 детей и воспитательница Грохольская. Шахматова Тося, 9 лет, слезла с машины и убежала, а все остальные 54 ребенка и воспитательница Грохольская были вывезены в направлении ст. Дубица, в 1,5 км от деревни Леплевка. На пограничной деревоземляной точке, расположенной на расстоянии 800 м. от реки Западный Буг, автомашина с детьми остановилась. Дети были раздеты, о чем свидетельствует наличие детского белья на возвратившейся в Домачево автомашине, и расстреляны».
Акт датирован 1946 годом.

Происхождение названия и деревни

“Домачево” (Domaczewo, Domatschevo, Domachevo) – у каждого, кто интересуется историей этого западнополеского (или прибужского) местечка, возникает целиком логический вопрос относительно его названия: что оно означает, откуда произошло, как менялось в истории и почему. Это еще тем более важно, т. к. вопрос названия связан и с вопросом происхождения самого местечка.
Основных теорий, про которые рассказывают почти все исследователи, только три [1].
1. Название происходит от фамилии (Домаш, Домашевич), или, что более вероятно, от имени (Домаш, Томаш).
2. Вторая возможность – от местного названия платья или юбки “домоткивка”.
3. От местного произношения немецкого "Dolmetscher" ("дольмечер" - "тлумач" - "домачев"), что обозначает всего лишь "переводчик" [2].
Если уважаемому читателю интересно порассуждать и узнать еще что-нибудь как про название, так и про вопрос, откуда же могло возникнуть само местечко - милости просим.

» Версия 1 – Достоверная. Происхождение от: “Домаш”, “Домашевич”.
» Версия 2 – Сомнительная. Происхождение от названия “Доматкивка”
» Версия 3 – целиком возможная. Происхождение от слова: Дольмечер-Переводчик.

Версия авторская (автора статьи), обобщенная.

Было это давно. Не так давно, как со времен Ягайлов и Свидригайлов, но и не вчера-позавчера. Одним словом тогда, когда на наших землях владычествовал Радзивилл, который и пригласил к себе на поселения первых немцев-протестантов из Европы, которые нашли себе тут пристанище и новую Родину. Вместе с убегающими протестантами, из Европы в XVI столетии уезжало много евреев, которым далеко не так выгодно стало жить в Европе, где все чаще случались еврейские погромы. Чтобы избежать этого, они снимались с мест в Испании, Франции, Германии, Чехии и переезжали дальше на восток на Мазовию, Подляшье, Волынь, Полесье и еще дальше.
Вот так и над Бугом, кроме всех прочих, появились и поселенцы-лютеране, и поселенцы-евреи. Немцы выбрали себе красивые места и поселились на самом Буге (по обе его стороны) отдельно от других, дали своим поселениям свои названия “Найдорф” (Новая деревня, позже “Нейдорф”), “Нейбров”. Евреи же – более способные к языкам и к предпринимательской деятельности, а также более открытые к местным жителям, поселялись в удобном месте между ними и немцами, организовав рынок и помогая переводами (благодаря тому, что язык евреев из Чехии или Германии был очень близок к языку самих немцев). Идиш, собственно говоря, родственен с немецким языком. Евреям переводить было легко, торгашами они были “от природы”, возможно, для оживления быта они же и организовали возле рынка и первый шинок. А где есть шинок и рынок – там обязательно появляется поселение. Сначала переезжали ближе местные (особенно мастера: кузнецы, портные, ткачи), потом еврейское общество построило сенагогу и количество их увеличилось, далее, потихоньку население смешивалось, приехали поляки, соорудив костел, местные жители построили церковь, и, в результате, Домачево стало таким, каким оно было до 30-х годов ХХ столетия: многоконфессиональным и многонациональным местечком, где евреи, немцы, поляки и местные могли жить вместе.

А название? Может, это был раньше какой-то известный (а может, первый) шинкарь [4] с чешских евреев Домаш, к которому часто ходили местные (потому-что лютеранам было запрещено выпивать), или Домашем звали какого-то врача, которого должны были навещать все жители. В такой ситуации говорилось “иду до Домаша”, потом, когда дело продолжал его сын, говорили “иду до Домашава (сына)”. Или может, не было Домаша, но был местный переводчик-толмач, к которому так же часто приходилось ходить людям, и в такой ситуации они шли “до дольмечера”, потом “до дольмачева”, а напоследок - “до домачева”.
Или это был толмач-дольмечер, или шинкарь Домаш – мы не знаем, но за наше название ему мы все-равно признательны. Ведь сейчас мы имеем, о чем рассуждать, и что рассказывать своим детям и внукам, когда те будут спрашивать про это удивительное и родное слово “Домачево”...

Местное сказание (семьи Мацкевичей):

В семье Мацкевичей существовало свое придание, относительно возникновения названия. Мацкевич Ульян Давидович, местный кузнец, рассказывал маленьким внукам, которые спрашивали, откуда произошло название, такую историю:
“Однажды какой-то богатый пан ехал куда-то со своими слугами и, проезжая через лес, хотел посмотреть который час, на своих очень дорогих золотых часах, и случайно уронил его. Но такую ценность нельзя так просто потерять, необходимо было обязательно найти. Проезжавшие остановились, и все слуги бросились на поиски. Долго слуги искали, и долго переживал пан, пока, наконец, он не услышал крик “domacaw” (домацав, что значит “нашел”, “намацал”). Очень обрадовался пан, и, на радости такой основал на этом месте деревню Домацава.

История школы.
Домачевская школа ведет свою историю с 1863 года, с момента открытия народного училища в приспособленном деревянном здании.
До 1936 года в Домачеве была начальная школа. В 1936 году было построено кирпичное здание (теперь УПК).
В 1936 году была открыта школа-семилетка. В школе обучались дети поляков, белорусов и евреев. В школе преподавалось богословие. По средам в школу приходили ксендз, священник и раввин.
В 7-ом классе за учебу детей родителям надо было платить. Первым директором семилетки был Юзеф Белявский. Обучение велось на польском языке.
В 1939 – 1941 годах в Домачеве работала школа-семилетка. В 1941 году свидетельство за 7 классов получили 32 ученика.
В годы войны в школьном здании размещалась немецкая казарма.
Послевоенный первый выпуск десятиклассников Домачевская школа сделала в 1949 году. Аттестат зрелости получило 5 выпускников.
С 1949 года было 57 выпусков. За это время было вручено 40 золотых и 30 серебряных медалей. Домачевская школа гордится своими выпускниками.
Много директоров школ сменилось в школе с 1945 года. Назовем их поименно в том порядке, как они менялись:
Стукач Роман Афанасьевич;
Козаков Николай Емильянович;
Буяшова Серафима Григорьевна;
Милашевич Владимир Яковлевич;
Крицкий Владимир Наумович;
Хиль Владимир Иванович;
Тарасюк Николай Афанасьевич;
Замковец Валентина Владимировна;
Зелёнко Михаил Максимович, работает в школе с 2003 года.
Все вопросы обучения и воспитания учащихся решают кадры. На протяжении многих лет в школе работали и работают учителя-профессионалы.

Краеведческий музей
Музей боевой славы (находится в школе?)

Дом инвалидов

Основание колхоза «Домачевский»

На паўднёвым захадзе Брэсцкага раёна, у пойме Заходняга Буга, размешчаны вёскі калгасу імя Жданава (які потым стаў калгасам “Дамачаўскі”): Барысы, Падлужжа і Багданы.
Бедна жылі тут сяляне да Савецкай улады. Бедныя зямельныя надзелы давалі нізкія ўраджаі, хлеба не хапала на год сялянскай сям'і. Уся пойма Заходняга Буга, дзе былі добрыя землі яшчэ з часоў царавання Кацярыны была заселеная немцамі і галандцамі. З часам насельніцтва каланістаў (так называлі іх мясцовыя жыхары) вырасла да 480 сем'яў. Яны карысталіся выдатнымі лугамі, палямі, агародамі, добрымі рыбнымі і паляўнічымі ўгоддзямі, на якія мясцовыя сяляне не дапускаліся. Толькі ў 1939 годзе прыйшло сюды вызваленне ад прыгнёту. Заходнія землі Беларусі ўвайшлі ў склад Савецкай Беларусі, і жыццё простых людзей змянілася.
Аднымі з першых у раёне былі арганізаваны калгасы ў сёлах Чэрск і Дубок. У вёсцы Чэрск аб'ядналіся спачатку 22 аднаасобных гаспадаркі. Першым старшынёй праўлення вяскоўцы абралі Васіля Меленюка, бухгалтарам працаваў Сямён Сцепанюк. Актыўны ўдзел у калгасным будаўніцтве прымалі Антон Міхалюк, Пётр Герасімчук, Мірон Дзенісюк, Сямён Каштанюк, Нічыпар, Іван і Афанасій Галалюкі і многія іншыя. У 1940 годзе ў вёсцы Барысы быў утвораны калгас «Свабодная праца». Першым старшынёй яго быў І.Г. Собалеў, актывістамі: Цімафей Іванавіч Асіюк, Дзяніс Трафімавіч Воўчык, Лук'ян Іванавіч Скакун і іншыя сяляне. Працавалі ў калгасах дружна, весела , хоць уся праца тады яшчэ выконвалася ўручную.
Вераломны напад фашысцкай Германіі парушыў мірнае будаўніцтва сацыялізму, калгаснікі ўзялі ў рукі зброю. Многія з іх не вярнуліся з палёў бітвы.У 1949 годзе ў вёсках Падлужжа і Шыкілі арганізуецца калгас «Светлы шлях», старшынёй стаў Канстанцін Іванавіч Петрачук. У гэты ж час арганізуюцца калгасы і ў суседніх вёсках - Гуце, Дубке, Рудні, Навасадах. Былі яны маленькімі, ім цяжка было ў адзіночку вырашаць многія пытанні калектыўнай гаспадаркі і таму праз 2 гады гаспадаркі аб'ядналі ў адну, старшынёй стаў І.І. Дугельный. У вёсцы Барысы арганізоўваецца калгас імя Жданава, старшынёй якога становіцца Цімафей Іванавіч Асіюк.У 1950 годзе калгасы «Светлы шлях» і імя Жданава аб'ядналіся ў калгас імя Жданава, старшынёй яго стаў Фёдар Харытановіч Мельнічук, а ў 1958-82 гадах узначальваў калгас імя Жданава Васіль Пятровіч Каліноўскі (ганаровы грамадзянін Брэсцкага раёна, узнагароджаны ордэнам Працоўнага Чырвонага Сцяга, двума ордэнамі «Знак Пашаны», 15 медалямі, у тым ліку «За баявыя заслугі».) У гэты час калектыў калгаснікаў пад кіраўніцтвам Васіля Пятровіча дасягнуў вялікіх поспехаў у жывёлагадоўлі.
Свабодная калектыўная праца выхавала нямала перадавікоў вытворчасці. Адным з іх стала Марыя Якаўлеўна Бойка, за поспехі ў працы звеннявая была ўзнагароджана высокай дзяржаўнай узнагародай - ордэнам Леніна.
Вялікі ўдзел у калгасным будаўніцтве прымала Марыя Сяргееўна Дугельная - была ўзнагароджана ордэнам Кастрычніцкай рэвалюцыі, «Знак пашаны», медалём "За добрасумленную працу».
Даярка Лідзія Асіюк за працоўныя подзвігі была ўдастоена звання «Герой Сацыялістычнай працы». На базе калгаса была створана рэспубліканская школа перадавога вопыту, з яе выйшлі яшчэ два Героя Сацыялістычнай працы – Лідзія Брызга (ўзнагароджана ордэнам «Леніна», «Кастрычніцкай рэвалюцыі» і медалём «Залатая зорка») і Галіна Скакун (ўзнагароджана двума ордэнамі «Леніна», «Працоўнага чырвонага Сцяга», «Знак пашаны»).
У 1959 годзе, на месцы маламагутных калгасаў, быў арганізаваны саўгас «Дамачаўскі». Асноўная частка дарослага насельніцтва Дамачава працавала ў саўгасе «Дамачаўскі».
Цяпер яго тэрыторыя ўваходзіць у склад ААТ «Камароўка». Шмат мясцовых жыхароў звязаны з сельскай гаспадаркай, яны працуюць жывёлаводамі, механізатарамі, паляводамі ў акцыянерным аб’яднанні.
Усе ветэраны саўгаса «Дамачаўскі» сталі лічыцца ветэранамі ААТ «Камароўка», і на іх распаўсюджаны сацыяльныя льготы, прадугледжаныя калектыўным дагаворам.

Степан Кондратьевич Шахметов

Сцяпан Кандратавіч Шахметаў нарадзіўся ў 1901 годзе ў мястэчку Лёзна Віцебскай губерні (цяпер гп. Лёзна Віцебскай вобласці). У трынаццаць год пачаў свой працоўны шлях. Служыў у Чырвонай арміі. З 1923 года працаваў на прадпрыемствах Віцебска, яго неаднаразова абіралі сакратаром партыйнай ячэйкі.
У 1933–1935 гадах С. К. Шахметаў працаваў старшынёй калгаса. Затым быў інструктарам Віцебскага гаркама КП(б)Б, намеснікам дырэктара МТС па палітычнай частцы. У 1937 годзе быў сакратаром гаркамаў КП(б)Б у Віцебску і Дрысе.
Восенню 1939-га С. К. Шахметаў накіраваны на партыйную работу ў Заходнюю Беларусь, абраны першым сакратаром Дамачаўскага райкама КП(б)Б Брэсцкай вобласці. Пачалася работа па адміністрацыйна-гаспадарчым уладкаванні, пераводзе эканомікі на рэйкі сацыялістычнага будаўніцтва. Дамачаўскі раён, утвораны ў студзені 1940 года, меў плошчу 491,3 кв. км, быў падзелены на сельсаветы: Дубіцкі, Камароўскі, Ляплёўскі, Мяднянскі, Падлужскі, Прыбараўскі, Чэрскі.На красавік 1940 года ў раёне на партыйным ўліку было 59 членаў і 53 кандыдаты ў члены КП(б)Б. Выключную большасць камуністаў складалі прыезджыя. Былым членам КПЗБ было адмоўлена ў пераводзе ў рады КП(б)Б. Папаўненне партыйных радоў ішло марудна. Напачатку 1941 года С. К. Шахметава накіравалі на вучобу ў Ленінградскую акадэмію.
Нямецка-фашысцкія захопнікі занялі Дамачава ў першы дзень вайны, 22 чэрвеня 1941 года. Пагранічнікі 16-й пагранзаставы больш за 5 гадзін стрымлівалі ворага. Партыйныя і савецкія работнікі былі вымушаны адступіць у глыб СССР. У Дамачаве засталася жонка Сцяпана Кандратавіча, Яўгенія Ігнацьеўна Шахметава, з трыма дзяцьмі. Яе арыштавалі за сувязь з партызанамі 22 мая 1942 года, расстралялі ў Брэсцкай турме.Ад дызенцерыі памёр малодшы сын Валерый.
З першых месяцаў вайны С. К. Шахметаў змагаўся на фронце ў якасці палітычнага работніка. У 1944 годзе служыў намеснікам начальніка 28-га Раёна авіяцыйнага базіравання 4-га Укранскага фронту па палітычнай частцы, удзельнічаў у вызваленні Крыма. Часткі РАБ забяспечвалі базіраванне авіяпалкоў, падвоз бензіна, бомб і іншых боепрыпасаў.
Таксама геройскі ваяваў яго малодшы брат, Сямён Кандратавіч Шахметаў (1906–?). Быў камандзірам 292-га Палка самаходнай артылерыі на 3-м Украінскім фронце, даслужыўся да звання гвардыі палкоўніка, узнагароджаны ордэнамі і медалямі.
Незвычайны лёс дачкі Сцяпана Кандратавіча, Таiсы Шахметавай (1933–2011). Калі прыйшлі немцы ў Дамачава, яна знаходзілася разам з маці і братамі Валерыем і Міхаілам. Калі не стала маці, жыла з дзяцьмі Дамачаўскага дзіцячага дома, а Міша быў у работніках у вяскоўцаў. 23 верасня 1942 года 56дзяцей, якія засталіся на той час у дзіцячым доме, ва ўзросце ад 2 да 10 год, і разам з імі 20-гадовую выхавацельніцу Паліну Аляксандраўну Грахольскую немцы пагрузілі на грузавую аўтамашыну. У час пагрузкі дзевяцігадовая Тося злезла з машыны і ўцякла, спачатку хавалася ў будынках, а потым збегла ў лес. Яшчэ збег Віця Абрамаў (ён выжыў, пасля вайны жыў у Ленінградзе).Дзяцей павезлі ў бок чыгуначнай станцыі Дубіца, але машына ад’ехала недалёка. Дзеці і выхавацельніца былі расстраляны непадалёк ад вёскі Ляплёўка.
Тося доўга блукала, прыпынялася ў розных людзей, пакуль не дабралася да польскага сяла Славатычэ, дзе яе прытуліла сялянская сям’я Браніславы Курылюк. Пасля вызвалення краю, у ліпені 1944 года яе знайшоў бацька, забраў з сабою.Два месяцы яна была з бацькам у часці, потым адпраўлена ў Брэст да бацькавага сябра.Бацька таксама знайшоў старэйшага сына Міхаіла, у 1945 годзе яму было сямнаццаць, ён ужо служыў у артылерыі і бацька перавёў яго ў сваю частку.
Таіса Сцяпанаўна з 1946 года жыла ў Кобрыне, закончыла Брэсцкае медыцынскае вучылішча, шмат гадоў працавала медсястрой. Выйшла замуж за М. С. Цімашэнку, нарадзіла сына і дачку. 4 мая 2005 года яна прысутнічала на адкрыцці помніка расстраляным выхаванцам Дамачаўскага дзіцячага дома.
У 1946 годзе С. К. Шахметаў дэмабiлізаваўся ў званні палкоўніка, быў накіраваны на працу ў Кобрын. У 1948–1950 гадах працаваў старшынёй Кобрынскага райвыканкама.Гэта былі складаныя гады аднаўлення эканомікі краю пасля нямецка-фашысцкай акупацыі. Будаваліся дамы, школы, бальніцы, ствараліся майстэрні, заводы, фабрыкі, калгасы. У 1948 годзе пачала дзейнічаць арцель імя Суворава, якая вырабляла шафы, спальныя гарнітуры, сталы, крэслы, трумо. У тым жа годзе з’явіўся кансервавы завод, адзін з першых такіх заводаў у Беларусі. У той час на ім працавалі 52 чалавекі. У 1949 годзе арцель «Чырвоны сцяг» была пераўтворана ў ткацкую фабрыку, якая выпускала радно, дарожкі для падлогі, хусткі. Аднак да сярэдзіны 1950-х у раёне дзейнічалі бандыты Украінскай паўстанцкай арміі, падпольнай арганізацыі «Саюз абаронцаў свабоды», ад іх рук гінулі людзі.
У 1952–1961 гадах С. К. Шахметаў быў начальнікам Брэсцкага будаўніча-мантажнага ўпраўлення № 4 трэста «Белмясамалпрам» Міністэрства мясамалочнай прамысловасці БССР. Цяпер БМУ-4 пасля шэрагу пераўтварэнняў называецца: «Дзяржаўнае ўнітарнае будаўнічае прадпрыемства “Брэсцкая ПМК-6”».
Сцяпан Кандратавіч пасля 1961 года знаходзіўся на пенсіі, жыў у Брэсце. За заслугі перад Радзімай узнагароджаны ордэнамі Працоўнага Чырвонага Сцяга (1939), Чырвонай Зоркі (1943), Айчынай вайны І (1945) і ІІ ступеняў (1944), пяццю медалямі.
С. К. Шахметаў памёр 3 чэрвеня 1969 года.

Городской поселок Домачево сегодня
Территория Домачевского сельсовета включает 15 населенных пунктах. Самый крупный населенный пункт – г.п. Домачево, где насчитывается 476 хозяйств с численностью постоянно проживающего населения 1303 человека. Самые малые населенные пункты – хутор Домбровка и деревня Богданы Общее количество жителей в этих населенных пунктах – 23 человека.
В 400 метрах от поселка Домачево проходит белорусско- польская граница, где расположен пограничный переход «Домачево – Словатычи», имеющий международный статус. Пропускная способность перехода – легковых автомобилей и мотоциклов до 3- 5 тонн – 2000шт в сутки, 12000 человек. Пункт таможенного оформления «Домачево» оснащен современными средствами технического контроля, компьютезирован и подключен к высокоскоростным информационным линиям.
Ввод жилья в 2016 году за счёт всех источников финансирования позволил улучшить жилищные условия двум семьям, одна из которых – многодетная. Уже в 2017 году введено в эксплуатацию два одноквартирных жилых дома общей площадью 260 кв. метров.
Для оказания медицинской помощи жителям на территории сельсовета функционируют УЗ «Домачевская городская больница», поликлиника и три ФАПа. Больница, рассчитанная на 40 коек, в 2017 году отмечает свое 45-летие.
Самыми крупными работодателями на территории сельсовета являются ОАО «Комаровка» — 1176 работающих, из них 137 специалистов, а также ГУ «Домачевский дом-интернат для престарелых и инвалидов», который дает работу для 80 человек.
ГУ «Домачевский дом- интернат для престарелых и инвалидов» образован в 1957 году. В учреждении имеется 15 жилых корпусов на 205 мест, административное здание, банно – прачечный комбинат, столовая, хозяйственные постройки.
С 2001 года по настоящее время в доме- интернате проведены: капитальный ремонт восьми жилых корпусов, административного здания, реконструкция банно- прачечного комбината, капитальный ремонт котельной с переводом на природный газ, капитальный ремонт тепловых сетей. Построены: новый корпус на 50 мест, столовая на сто посадочных мест. Благоустроена территория: заасфальтирована хозяйственная территория, уложены пешеходные дорожки, высажены кустарники, установлены беседки, скамейки, малые архитектурные формы.
С момента образования при доме-интернате функционирует подсобное сельское хозяйство, за которым закреплено 60га земельных угодий, где выращиваются зерновые культуры, овощи, высажен сад на площади 2 га.
Зарегистрировано сельисполкомом 5 индивидуальных предпринимателей, осуществляющих торговую деятельность. Имеется два частных предприятия: ЧП «Прельс» и ИООО «Ланквитцер Лакфабрик Бел».
В 2012 году был запущен полный цикл производства лакокрасочных материалов в г.п.Домачево Брестского района. В Беларуси немецкая кампания Lankwitzer Lackfabrik GmbH представлена с 2002-го года в лице компании ИООО «Ланквитцер Лакфабрик Бел».
Основной задачей предприятия является производство продвижение и сбыт промышленных, антикоррозионных и других специальных лакокрасочных материалов, которые разрабатываются на заводах Lankwitzer Lackfabrik GmbH в Германии.
Многолетний опыт применения лакокрасочных материалов Lankwitzer в Беларуси и странах СНГ показывает, что продукты востребованы и конкурентоспособны, экономически целесообразны для применения на белорусском рынке промышленных покрытий, позволяют решать самые сложные задачи по антикоррозионной защите в различных отраслях промышленности. Высококвалифицированный технический и коммерческий персонал, представляющий материалы Lankwitzer на белорусском рынке, решает технические и технологические задачи любой сложности, а также предлагает оптимальное ценовое решение каждого проекта, выгодное и для заказчика, и для подрядчика, и для поставщика.