На окраине деревни Гершоны, не так давно вошедшей в городскую черту, на одном из домов висит мемориальная доска. Из текста можно узнать, что здесь проживал Кирилл Федорович Гловацкий, участник антифашистского подполья, расстрелянный после пыток фашистами в 1943 году. Помнят Гловацких в Гершонах... Фамилия Гловацких в Гершонах на слуху. Старожилы помнят также и членов этой большой семьи, каждый из которой, как и многие советские люди, прошел суровое испытание огненного лихолетья. Одни из детей Федора Гловацкого сложили свои головы на фронтах Великой Отечественной, другие умерли уже в мирное время. Зато живы дети детей, правнуки и праправнуки — наследники, общее количество которых перевалило далеко за сто человек...

О семье советских патриотов Гловацких наш рассказ.
Был Гловацкий, или как его называли в деревне, усатый Кирилло, мастером на все руки. Вместе с женой Натальей Калистратовной в трудолюбии и благочестии растили детей. А появилось их у родителей со временем ни много ни мало восьмеро — Пимен, Николай, Василий, Михаил, Евдокия, Владимир, Надежда, Вера.

Но не только жизненной стойкостью и верой в справедливость отличался глава семейства. Первая мировая война, германская, а затем белопольская оккупация многому научили этого человека, закалили.

Вместе с другими сельчанами сооружал арку для встречи Красной армии на Ковельском шоссе в сентябре 1939 года, местных полицейских обезоруживал, в народной милиции состоял. На своей основной работе — формовщиком кирпичного завода № 22 — был в авторитете и почете. Здесь, в Гершонах, и застала всю семью Гловацких Великая Отечественная война…

21 июня в субботу часов в пять вечера неожиданно запылали дома в соседней с Гершонами деревне Котельне-Боярской. Очевидцы тех лет утверждали, что их подпалили зажигательными пулями с другой стороны Буга, где уже скапливались, готовились к решающему броску немецкие части. В доме Гловацких уснули поздно. Дети — самая младшенькая Вера, семнадцатилетний Владимир и шестнадцатилетняя Надежда — на пожар бегали, устали. Старшие — сестра Евдокия, братья Пимен и Михаил — уже отдельно от родителей жили. Никто из них страшной беды не ожидал.

А утром спозаранку началось… Во дворе, по всей деревне, в окрестностях стали рваться снаряды. Дребезжали стекла в окнах, дрожала от взрывов земля. Война. Куда деться, где спрятаться? Полураздетые, выскочили во двор. Бросились в поле, в жито.

Невестка Ольга, жена Василия (она умрет позже, в 1942 году, при родах) выскочила из хаты, обернулась, а тут осколок снаряда прожег ключицу, залил кровью платье…

Рассвело. А тут уже немецкие танки потянулись, бронетранспортеры, мотоциклы. Где-то рядом Брестская твердыня сражалась, основные силы врага сковывала, а сюда, в прибужскую деревню, обойдя форты, смяв пограничников, фашисты вступили почти беспрепятственно.

На следующий день где-то в полдень пушку невдалеке хаты захватчики установили, стали пороховню (долговременную огневую точку, артсклад), что рядом с домом находилась, в упор долбить. Оказывается, там кто-то из наших бойцов укрылся, до последнего отстреливался. Фашисты дверь снарядом вышибли, местных согнали, мол, ступайте с ультиматумом, пусть выходят на милость победителей.

И никто не догадался, что Кирилл Гловацкий накануне ночью в ту пороховню уже пробрался, раненых советских бойцов вывел, в гражданское тряпье переодел.

— Спасайтесь, братцы, уходите, но только возвращайтесь скорее с родной нашей Красной армией, что не смогла рубежи на границе удержать…

Так начались для семьи Гловацких тяжелые дни фашистской оккупации. Кирилл Федорович вынужден был пойти работать вновь на кирпичный завод, дети постарше, как могли, помогали. И по негласному уговору в семье не болтали лишний раз о том, что по ночам приходят в дом люди из леса, что проторены уже туда партизанские дорожки.

А в августе 1943 года в хату Гловацких ввалились немцы с полицейскими. Кирилла Федоровича схватили. Продержали его в Брестской тюрьме около месяца. Каким допросам, пыткам подвергался — можно только догадываться. Несколько раз жену, дочерей допускали туда с передачами. В последний раз, когда Вера Гловацкая, собрав нехитрый узелок с провизией, отправились к тюрьме, передачу эту надзиратели не приняли, мол, уже без надобности. Долго стояла девушка с матерью у стены с зарешеченными окнами, стараясь рассмотреть издалека отцовское лицо. Появился на миг в окне — изможденный, худой — махнул рукой, дескать, идите домой. И кистью вокруг шеи красноречивым жестом провел — конец…

Только много позже родные узнали: расстреляли Кирилла Федоровича вместе с десятками других патриотов между валами форта № 3, на месте сегодняшнего электромеханического завода.

В конце весны 1944 года оккупанты схватили Василия Гловацкого, в то время уже связного партизанского отряда имени Ворошилова. Как рабочий скот повезли его товарняком вместе с другими парнями и девчатами на каторжные работы в Германию. По пути, где-то на территории Польши, ему вместе с группой смельчаков удалось из эшелона бежать. Домой, в Гершоны вернулся. А тут уже канонада победоносного наступления наших войск до Бреста докатываться стала. Забрал Вася сестричек Веру и Надю, двинулись все вместе к партизанам в сторону Медно. Еще раньше ушли в лес брат Владимир, сестра Евдокия с мужем Романом Матвеевичем Борисюком, секретарем Гершоновского сельсовета. В хате Гловацких только одна мать Наталья Калистратовна осталась, наотрез отказалась уходить от родного очага.

После того, как отгремели бои за Брест, Вера и Надя вернулись в Гершоны. Вскоре добрались сюда из партизанского отряда, что действовал на территории Ровенской области, Евдокия с детьми. О судьбе же своих братьев сестрам не сразу известно стало. В 1945 году пришла похоронка на Василия, геройски погибшего при форсировании Одера. Пропал без вести брат Николай, призванный в армию перед войной. Владимир, тоже попавший на фронт из партизанского отряда, в сентябре 1944 года прибыл раненый в руку, долечивался в госпитале Южного городка. Дома, естественно, побывал. А потом снова на фронт. И снова ранение. Теперь уже тяжелое, в голову, полученное в боях на Балтийских берегах. Вернулся Владимир в Гершоны инвалидом III группы. А на груди — орден Отечественной войны I степени, медали «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией» и другие награды. После войны долгие годы трудился на кирпичном заводе. Здесь же работал его брат Михаил. Сестра Надя сразу же после освобождения Бреста от фашистских захватчиков трудилась санитаркой военного госпиталя в Южном городке, затем — в дорожно-строительной организации. А сестре Вере, по невероятному стечению обстоятельств, довелось работать на Брестском электромеханическом заводе — построенном именно на месте того форта, где был казнен ее родной отец Кирилл Федорович Гловацкий...

Вот такой беглый и далеко неполный рассказ о членах семьи настоящих советских патриотов Гловацких. О каждом из них, о жизни, боевом пути можно было бы написать многое, к сожалению, газетные рамки сделать этого не позволяют. Но дело, наверное, не в этом. Главное, что Гловацких, павших и ныне здравствующих, хорошо знают и чтут в Гершонах. Нет старой дедовской хаты, где Гловацкие-младшие босиком шлепали по полу, но на ее месте стоит другой, послевоенный дом, висит обновленная мемориальная доска. Там, где высился старый каштан у колодца, — почерневший пень, зато колодец с родниковой водой жив, и его регулярно чистят. А невдалеке сохранились остатки бетонированной пороховницы — безмолвные свидетели кипевших здесь бурь. Подрастают в Гершонах, в Бресте, в других городах и весях многочисленные родственники усатого Кирилла, давшего начало роду Гловацких на Прибужской земле. А за дедовским домом в Гершонах ухаживает внук Кирилла и Натальи Гловацких, сын Владимира — Сергей со своей семьей. Династия продолжается...

Волкович, А. Помнят Гловацких в Гершонах / Александр Волкович // Астрамечаўскі рукапіс. – 2020. – № 1 (29).