Page 7 - Вайна і памяць

Вайна і памяць

Онуфриевич, погиб под Варшавою…» А у меня сын как раз с
того года, с сорок четвёртого. И как вспомню, то не могу.
И что я в жизни увидела? До чего дожила? Кроме работы в
колхозе я ничего не видела. А теперь вот плачу… Сейчас денег
немного дали. Да что теперь? Я уже выплакала, считайте, все
слёзы. За пятьдесят годков…
Одного мальчика моего убили в войну. Четвёртый годик
ему был. Мы выезжали в Омелино. А детки собрались и пошли
собирать игрушки. Ну, раскрутили гранату. Два моих сына
стояли. Того, кто раскручивал – насмерть. И сына моего тоже. А
Славка прибежал раненный в ногу. Стоит белый-белый. И
сказать не может, что братика нет…
Похоронили сыночка. Мужа на войну забрали. Он плачет,
глядя, как я с двумя детьми на руках остаюсь. Это ж, знаете,
такая жестокость. А слушать никто не хотел, война, мол, вперёд.
Вы, говорят, тут всю войну просидели, так что давайте на фронт.
Вот такая несправедливость была. Разве мы по своей воле под
немем остались? Нас же в первый день войны бросили без
защиты…
А на войне и немцы были хорошие. Не все звери были.
Бывало, подойдёт к моим ребятам один немец, погладит их по
голве и мне кажа: “клейне киндер, матка, мих. В Германии у меня
тоже такие”.
А были и вредные. Вот началась тая война (плачет),
прибегает муж – а я уже корову вышла доить – и говорит:
“Анюта, немцы уже в деревне стоят…” Я кажу: “Тихо, молчи!”
Боюсь, чтоб не услышал кто. А уже той конец деревни горит… И
наши красноармейцы по житу бегут…
Ой, как я защищала-спасала своих деток в войну!
Но не уберегла… И мужа забрали на
фронт… Его в войну власовцы так избили, так избили… За
то, что отошёл прикурить… Они над ним целую неделю
издевались, он пришёл домой, кровью харкал, но мне ни
слова не рассказал. Любил и меня, и детей любил…”

7